- А я бы сейчас
ещё одного гуся
умял. – лениво
признался
Шалон, - Как с
англичанином
и его бабьём
поступим, когда
англичанин
золото привезёт?
Лорсе провёл
пальцем по
горлу:
- Не терплю насилия,
но они непременно
натравят на
нас жандармов.
Правительству
завещанием
покойного Дюко
глаза не замажешь.
Оно-то считает
золото своим.
Следует позаботиться,
чтобы майор
Шарп и его женщина
никому ничего
не разболтали.
- Если она всё
равно помрёт,
- покусал ус
Шалон, - Думаю,
большой беды
не будет, если
помрёт немного
помятой. Зачем
добру пропадать…
А, мэтр?
Лорсе поморщился:
- Я нахожу ваше
намерение
отвратительным,
сержант.
Шалон хихикнул:
- Находите каким
угодно, мэтр,
только позвольте
мне потешиться
с цыпочкой до
того, как она
отправится
на тот свет.
Мадам, - он поднял
глаза кверху,
- вы на пороге
рая!
По лестнице
загрохотали
каблуки, и по
ступеням сбежал
караульный
из башенки:
- Сержант!
- Что?
- Крестьяне!
Целая орава!
Сюда прутся!
Шалон выругался,
и троица поспешила
на смотровую
площадку. К
шато от деревни
медленно приближалась
толпа местных
жителей с попом
во главе. Священник
был в праздничном
облачении.
Рядом шагал
мужчина с серебряным
распятием на
длинном древке.
У шато крестьяне
разделились.
Часть осталась
у моста, идущего
к воротам, остальных
кюре повёл ко
второй переправе
через ров.
- Будь здесь. –
приказал мэтр
караульному,
- Сержант, вы –
за мной.
Сквозь окна
кухни они наблюдали
за огибающими
усадьбу вдоль
рва крестьянами
со священником.
- Чего им надо?
– пробормотал
мэтр озадаченно.
- Чёрт их знает.
– сказал Шалон,
сжимая бесполезную
в этой ситуации
винтовку.
Лорсе прилип
к стеклу:
- Я не понял, они,
что, петь будут?
И верно, кюре
повернулся
к пастве, взмахнул
руками. Толпа
начала петь.
Они пели рождественские
гимны в сыплющемся
с неба снегу,
старинные гимны
о младенце и
звезде, о яслях
и пастухах, об
ангельских
крыльях, простёртых
над Вифлеемом.
Они пели о волхвах
и дарах, о Марии
и её чаде, о мире
на земле и ликованию
на небесах. Они
пели нестройно,
но во всю глотку,
будто громкое
пение сильнее
разгоняло кровь
в жилах, заставляя
отступить
холод.
- Скоро они захотят
войти. – предупредила
вышедшая на
лестницу Люсиль,
- Их надо угостить
чем Бог послал.
Таков обычай.
- Какое «войти»?!
Вы что городите?
– запаниковал
стряпчий.
- И как же вы
намерены их
остановить?
– скептически
прищурилась
Люсиль, - В окнах
горит свет. Они
знают, что в
шато кто-то
есть.
- Скажите им,
пусть убираются
к дьяволу, мадам!
- Я? – Люсиль подняла
брови, - То есть,
по-вашему, я
должна выйти
к моим соседям,
пришедшим ко
мне в канун
Рождества, и
предложить
им убираться?
Так? Нет уж, мсье,
управляйтесь
без меня!