15
Бернард
Корнуолл
ВЫКУП
СТРЕЛКА ШАРПА
Ричард Шарп
стащил сапоги,
положил на
поясницу ладони,
с хрустом потянулся
и охнул от боли:
- Чёртовы зубчатки!
- Что не так с
«чёртовыми
зубчатками»?
– полюбопытствовала
Люсиль.
- Проржавели
напрочь. – объяснил
Шарп, сгоняя
с кухонного
стула кота, -
Годами никто
не смазывал,
вот и проржавели.
Кряхтя, он опустился
на сиденье:
- Надо отодрать
зубчатые колёса
до голого металла,
а потом заняться
желобом…
- «Желобом»? –
выделила Люсиль
незнакомое
английское
слово.
- Канал, подающий
к мельнице
воду, любовь
моя. – Шарп налил
себе вина, - Неделю
провожусь, не
меньше.
- Послезавтра
Рождество. –
напомнила
Люсиль.
- И?
- Зубчатки твои
подождут, и
желоб подождёт.
Праздник же.
Я приготовлю
тебе гуся.
- Чудно́. – подивился
Шарп, - Второе
моё Рождество,
когда я страстно
желаю смерти
разве что гусю.
Люсиль фыркнула,
собрала со
стола стирку
и побежала
вниз. Шарп
отодвинулся
назад со стулом,
любуясь француженкой,
и Люсиль, чувствуя
на себе его
взгляд, кокетливо
вильнула бёдрами
и крикнула:
- Если надеешься
на ужин, растопи
плиту!
Снаружи взвыл
ветер. Крыша
громыхнула.
Шарп машинально
поднял глаза
кверху. Год
назад, когда
стрелок вернулся
после разгрома
Наполеона под
Ватерлоо, кровля
прохудилась,
и по дому гуляли
сквозняки, но
теперь щели
были законопачены,
в доме царили
уют и тепло.
Обошлось всё-про-всё
в пенни или
два, деньги из
половинного
жалования, что
Шарп получал,
как отставник.
Хозяйство
дохода, увы, не
приносило.
- Чёрт бы подрал
этих лягушатников
с их налогами!
– ворчал Шарп,
накладывая
в печь дрова.
Закрыв заслонку,
стрелок пристроил
сапоги для
просушки и
распрямился.
Над очагом
висела видавшая
виды винтовка
Бейкера. Секунду
Шарп смотрел
на неё, затем
мягко тронул
замок оружия.
- Ностальгия?
– в кухню вернулась
Люсиль.
- Не по армии.
– помотал головой
Шарп, - Думаю
завтра на заре
пострелять
лис. Скоро окот.
А мельницей
я всё-таки займусь.
Рождество или
нет, зубчатки
с желобом сами
не отчистятся,
да и лопасти
колеса требуют
починки. Бог
весть, на сколько
ремонт растянется.
- В прежние дни,
- вздохнула
Люсиль, - мы звали
на помощь
деревенских,
а, когда работа
была сделана,
устраивали
им пирушку.
- Прежние дни
давно позади.
Можно, конечно,
обратиться
к деревенским,
только, как мне
кажется, они
скорее пристрелят
меня, чем помогут.
- Терпи. Это же
крестьяне.
Проживи здесь
два десятка
лет, и они тебя
признают.
- О, они уже признают
меня. Переходят
при встрече
на другую сторону
улицы, будто
им и дышать со
мной одним
воздухом зазорно.
Особенно этот
Малан волком
глядит.