– Заходите, – сказали сзади. Митя едва не подпрыгнул: это был тот же голос, что говорил с его мозгом нынче ночью. Он оглянулся. В конце коридора под потолком зажглась изумрудом простенькая стрелочка с надписью «Выход». «Так выход или вход? Зависит от ракурса?» – удивился Митя, но пошел, куда показали. Выяснилось, что в направлении «Выхода» двери не было вовсе: в кабинет, если так можно было назвать помещение с потолком на уровне третьего этажа, вели широкие и высокие ворота в арке, обложенной по краю камнями, как будто в этрусском стиле. И даже если предположить, что арка оставалась здесь от глубоко дореволюционных времен, это выглядело слишком авангардно… или, наоборот, чересчур доисторично. Митя помедлил и, вежливо поколебавшись, как пристало визитеру на пороге предполагаемого руководителя, шагнул в кабинет. За ним что-то сочно и крупно щелкнуло.
– Вот вам и ракурс, – произнесли от окна, выделив последнее слово явным ненашим курсивом.
Митя резко обернулся. Арка оставалась на месте, но деревянные ворота были закрыты – и неудивительно было бы, если б перед ними обрушилась на каменный пол еще и опускная решетка. Этого не произошло, и все же бросаться назад и судорожно дергать дверь Митя не стал: зачем по любому поводу ронять лицо?
Возле окна деликатно молчали, давая Мите возможность продуматься, а Митя тем временем досадовал на свое неумение оставаться хладнокровным в таких пустяковых ситуациях. А ведь пока не начались эти чудеса с дверью, он намеревался твердо сказать обладателю проникающего голоса, что он против этого самого… проникновения: нельзя так ни жить, ни работать, если у тебя постоянно копаются в голове, если ты постоянно голый, со всем своим подсознанием, страхами, любовью, неуверенностью, фантазиями!
У окна негромко вздохнули.
– Все неправильно, – сказал голос. – Никто не подглядывает за Митей в ванной и не считывает сокровенные картины любви. То, что вас так беспокоит, – просто продвинутый способ взаимодействия, не зависящий от расстояния и занятости собеседников. И даже сохраняющий их право на ложь и умолчания.
Возле окна, кажется, пошевелились. Митя безмолвствовал.
– Правда, вам, дорогой Митя, не следовало бы злоупотреблять этим правом.
Митя слишком мало спал в последнее время. Наверное, менялось над Москвой атмосферное давление, и, наверное, Митино артериальное давление менялось вместе с атмосферным; наверное, надо было не бояться громыхать на Алениной кухне кофейной посудой и выпить кофе…
– Ах, кофе! – понимающе отметил Голос. – Конечно. Сейчас будет кофе, и жизнь вернется к вам во всей полноте. Садитесь.