Прошёл месяц, потом второй, а Сэйдзи так и не позвонил.
Наступил Новый год.
— Вот ещё на один год постарела, по кадзоэ[20], - посетовала мама. — В следующем году уже семьдесят.
— Кадзоэ — это когда за раз два года прибавляются? — с недоумением спросила Момо.
— Дело в том, что с наступлением нового года к обычному возрасту человека прибавляется еще один год.
— Не очень понятно, — засмеялась Момо. — Зачем люди в старину нарочно прибавляли себе лишний год?
— Так значит, я уже человек из старины? — рассмеялась мама. — Люди в старину почитали долголетие, оттого, наверное, и хотели, чтобы их возраст набирал все новые и новые года, — добавила мама.
— А-а, — покорно кивнула Момо.
Занятая мыслями о Сэйдзи, я, однако, тоже не смогла удержаться, чтобы не рассмеяться, мне показалось смешным, что можно так беззаботно болтать о всякой всячине.
То и дело хватая кусочки из приготовленного вместе с мамой о-сэчи, мы сварили дзони.
— В нашем о-сэчи нет ни окуня, ни креветок, — разочарованно пробурчала Момо.
— Да это только все повторяют: окунь, креветки! А на самом деле они не такие уж вкусные, — отозвалась мама.
— Ну не знаю. В магазине о-сэчи всегда продается с креветками. И окуня туда целиком кладут.
Мне вспомнился дзони[21], который стряпали на родине Рэя. На первый Новый год после свадьбы я сварила дзони так, как его делали в семье мужа. Второго числа я приготовила тот же суп, но теперь на токийский манер: в прозрачный бульон даси, основу которого дала мне мама, покрошила нарубленную пекинскую капусту и курятину и, добавив жареное моти[22], приправила петрушкой.
На родине Рэя моти для дзони не жарили, а бульон для супа варили на морской капусте и растворяли в нем белую пасту мисо. Яркие пятна редьки и морковки добавляли этому непривычному для меня кушанью особое очарование.
— В январе так хорошо дышится… — заметил Рэй, растягиваясь на татами. После выпитого сакэ его лицо приобрело сливовый оттенок.
— Вот что значит — выпить днём, — пробормотал он и тут же захрапел.
Интересно, Сэйдзи сейчас тоже в кругу семьи? От этой мысли опять закололо под ложечкой. Я никогда не ревновала Сэйдзи к жене и детям. Должно быть оттого, что «семья» для меня была слишком расплывчатым понятием. Та семья, в которой я родилась, была создана не мной. Семья, которую я построила сама, разрушилась безо всякого труда. Ни разу в жизни мне не довелось ощутить всем своим телом то, чем на самом деле являлась семья.
Сейчас я чувствовала ревность. Я ревновала не к тому, что эти люди составляют с Сэйдзи одну семью, а к тому, что у них есть повод быть рядом с ним. Среди уложенной в квадратную лаковую коробку еды на месте съеденных кусков образовались пустоты. Сквозь зияющие дыры влажно поблескивало дно. Блюдо заново заполнят, пищу плотно утрамбуют, и никто даже не вспомнит про эти пустоты, которые когда-то были здесь. «Отвратительное чувство», — подумала я. Снова чуть кольнуло в груди.