— Брось! Ладно, я свинья. Да, свинья, большая свинья. И все мои свинства… ну… Если хочешь, я с сегодняшнего дня, с этого же момента брошу пить, скажем, до… шестидесяти пяти лет. Дай губную помаду, я нарисую на стене красный крест.
— Все это я сто раз слышала. Я больше не верю тебе, Велло. В лучшем случае ты выдержишь два-три месяца, а потом опять начнется тарарам на неделю. В первый день — клуб и друзья, костюм и галстук, а под конец — рыночная пивнушка. Ну, а после нее, конечно, опять паника, опять клятвы… Странно, что в редакции это не замечают. Нет, свою работу ты, конечно, сделаешь, но только из трусости. Вне этих стен ты ведь тихоня… Лицо Велло перекосилось.
— Так гнусно… со мной никто никогда не говорил, старина! Ты должна мне верить, Катт, ты должна! Я знаю, что долго не протяну. Потерпи еще немного, дай мне последний шанс…
— Ты говорил все это в январе, шестого числа, когда явился домой, как побитая собака. До этого — в августе прошлого года. А еще до этого была эта драка… В марте, кажется…
— В марте! В марте умер мой отец!
— Велло, я прошу тебя только об одном: оставь меня в покое. Прошу тебя, Велло. Закончим свои дела без ссоры…
— Ты… ты… ты — Харыоская ведьма! Злопамятная, как вся твоя родня! Это я должен тебя, ненавидеть! Почему в сердце у меня нет ненависти к тебе, а? Видно, действительно тряпка я, не могу… — Велло трясущимися руками зажег спичку, прикурил. — Вот что я скажу: ты тоже без меня с ума сойдешь, не я один. Никто тебя не знает, как я. Понимаешь ты, что тебе уже тридцать четыре? Моложе ведь ты не будешь. Как супруга ты в лучшем возрасте, а как эстрадная певица — вряд ли. Да, да, как эстрадной певице тебе скоро каюк. Ка-юк! Это жестоко, но факт. И знаешь, почему? Со своим голосом ты еще лет пятнадцать могла бы петь где-нибудь в полумраке варьете, и только. У тебя малообразованная душа и нет чувства миссии. Это правда, что тебя иной раз воспринимают совершенно всерьез. Но это блеф! Ты все гнусавишь свои французские или греческие песенки, а что ты даешь своему народу? Ни одна твоя песенка не задела народ за живое… Так, минеральная вода. И что с тобой будет? Мне становится жутко, когда я об этом думаю. В мебельный магазин ты ведь не вернешься, уже другой жизни понюхала. Учительницей пения или аккомпаниатором тоже не станешь, у тебя диплома нет. Значит, остается только мемуары писать!
— Ну хорошо, Велло, — в голосе Катрин звучала глубокая усталость, — высказался, и будь счастлив. Что ты вообще хочешь от этой стареющей, никуда не годной женщины, когда у тебя есть молоденькая? Свежая кровь, гены из Азии. Живи с этой своей Ирис… Может, она наконец родит тебе долгожданного ребенка.