– Отойди от нее. Цапнет.
Киваю и делаю шаг назад. Аид уже отпустил барона, и тот тяжело дышит, лежа на полу и глядя на то, что еще утром было его женой. Прелестной, изящной, ранимой и хрупкой, как он полагал.
– Эти браслеты останавливают все чары. Приворотное заклинание уже не должно работать, – сообщает Аид.
Изучающе смотрим на барона.
– Вы как? – уточняю я.
Мужчина садится, потирает плечо, которое едва не выдернули из сустава, и глухо всхлипывает.
– Тогда с вас – двадцать золотых. Еще десять – за браслеты, – улыбается светлый. В его глазах нет и тени иронии.
Прибывшая стража грузит ведьму в карету и отвозит в городскую тюрьму. Барон выплачивает двадцать золотых, но благодарности мы так и не дожидаемся. Более того, он смотрит так… словно это я виноват в том, что его жена – ведьма.
Мы покидаем дом, и двери с грохотом закрываются за нашими спинами.
– Смотри-ка, снег. – Поднимаю голову и, стоя на ступенях, с интересом изучаю белые невесомые снежинки, медленно опадающие на еще теплую землю.
Эльф достает из кармана сигару и закуривает, выпуская изо рта зеленые струйки дыма.
– Почему ты вернулся?
Он задумчиво смотрит на меня, прикасается к моему уху. Я нервно им дергаю и отшатываюсь.
– Ты забавный. Не хотел терять такую игрушку.
Чего? Это кто еще тут игрушка?
– А в ухо?
– И так-то мы благодарим своего спасителя? Пошли домой.
Возмущенно соплю, но сбегаю вниз по ступеням, изучая прямую спину, на которую наброшен белый, подбитый мехом плащ.
– Слушай, а где ты плащ достал?
– Купил.
– А я? В смысле, а мне?
– А тебе сейчас купим.
Довольно улыбаюсь, представляя все то, что мы сегодня купим лично мне помимо плаща. Аид косится на меня и тяжело вздыхает.
– Недаром говорят, что темные как дети. Все, что их заботит, – золотые побрякушки, добыча и еда.
– А что еще должно заботить? – непонимающе смотрю на четкий профиль перворожденного.
– Ну… к примеру, искусство.
– Я бард, – сообщаю с намеком.
– Молодец. Считай, что ты выбился из стройного ряда обезьянок.
– Ты вот сейчас зачем мой народ обижаешь? Я, конечно, добрый, но не обладаю ангельским терпением.
– Это точно. Кстати, скоро Новый год.
Настораживаюсь, поворачиваю к нему уши, пытаясь понять, что за нотки проскользнули в его голосе.
– И что?
– Праздник.
– Какой же это праздник? Просто один год сменит другой.
– Ты что, никогда не отмечал этот праздник? Ну там елка, подарки, дед Метель?
– Какой еще дед? К нам в горы редко кто суется. Ты знаешь, нас вообще-то побаиваются, особенно после событий последней войны.
– Хм. Это упущение.
– Погоди, погоди. А что ты там говорил насчет подарков? В смысле, их всем дарят?