Северные ворота распахнулись настежь. С башни махали красными бумажными фонарями.
— Братья идут из Гуандуна и Фуцзяни, — услышал Ю.
И в самом деле через ворота в полном порядке проходило две тысячи повстанцев. Это были ремесленники и земледельцы с разных концов юго-восточного Китая. Больше всего здесь было гуандунцев и фуцзянцев. Они шли всю ночь и были измучены и запылены. Их встречали в городе земляки и местное население в праздничных одеждах. Вооруженные дружины тайных обществ охраняли улицы.
Начало светать, когда цинские войска окончательно оставили Шанхай. Окружной начальник был убит, наместник взят в плен. Командующий войсками генерал исчез неизвестно куда. Говорили, что он бежал. Но Ю знал, что его похитили члены тайного общества.
Ю потерял своего хозяина — Фу. Мальчик слонялся по городу весь день, наслаждаясь свободой. Повсюду он слышал о тайпинах. Говорили, что «великий полководец Небесного Благоденствия» послал целую армию на помощь Шанхаю. А другая его армия идет на Пекин. Еще немного — и власть цинских императоров падет во всем Китае!
Вечером в городе была иллюминация. Вспыхивали ракеты, пылали просмоленные связки хвороста. На лодках, плывших по каналу, жгли листы бумаги с заклинаниями. По улицам несли пестро размалеванные драконьи головы с хвостами в несколько метров длиной.
Устье великой реки Янцзы было в руках повстанцев. Соседние городки, расположенные на плоской низменности, изрезанной реками и каналами, перешли к «Обществу Неба и Земли». Путь к морю для тайпинов был открыт.
Но так ли это?
На реке Хуанпу густо дымили большие черные пароходы с английскими, американскими и французскими флагами. На них горели яркие фонари, и медные отсветы плясали на взбаламученных водах реки. Колеса поднимали высокие валы пены.
Говорили, что иностранцы не будут защищать маньчжурскую власть. Но пока что они занимали на реке удобную боевую позицию. Они «охраняли» сеттльмент. Жерла их многочисленных пушек были направлены на китайский город, праздновавший свободу.
В декабре 1853 года два человека ходили по Шанхаю. Один из них был в русской военно-морской форме, другой — в круглой шляпе и плате. Последний был мужчина дородный, неторопливый, с умным, несколько грустным лицом и тяжелой походкой пожилых людей, хотя по лицу никак нельзя было дать ему больше лет сорока — сорока пяти.
— Помилуйте, — говорил он, — куда вы меня тащите? Там грязно. Лучше пойдемте обратно, в ту улицу, где такой приятный запах. Чем это, бишь, пахнет?
— Я уже говорил вам, Иван Александрович, — отвечал офицер, — там делают гробы. Впрочем, ежели желаете, то можно и вернуться.