Ей хотелось спросить, что же за дела такие требуют от него проглатывать еду не жуя, но она сдержалась. Она подождала, пока он поклонился и зашагал прочь, потом обратила взгляд на Лилли.
— Что ты скрываешь?
Лилли подняла глаза от тарелки.
— Что, извини?
— Ты только что солгала про Лондон и про брата Гидеона. Что ты скрываешь?
— Ничего, я… — Лилли как-то вдруг обмякла. — Да, ты права. Я солгала. Прости, Фредди. Это вышло по привычке.
— Ты не имеешь привычки лгать.
— Об этом — имею. Я была знакома с лордом Энгели не в детстве. — Она громко выдохнула. — Я познакомилась с ним, когда мне было семнадцать. Мы были… помолвлены.
Уиннифред могла бы поклясться, что земля под ней закачалась. Попроси ее угадать, о чем была ложь, помолвка никогда бы ей даже в голову не пришла.
— Ты шутишь! Помолвлены? С братом Гидеона? С лордом Энгели?
— В то время он еще не был лордом Энгели, и о нашей помолвке не было объявлено публично. Его отец и мачеха не одобряли наших отношений.
— Почему?
— Потому что я была бесприданницей, дочерью простого сельского джентльмена. Этот брак не сулил семейству Энгели никаких выгод. Мы держали нашу помолвку в тайне от всех. — Лилли медленно улыбнулась, вспоминая. — Он называл меня Роуз.
— Роуз?
— Мне было семнадцать, а ему двадцать, мы встретились в розарии, и наша связь была запретной. Мы считали, что использовать прозвище — это так умно.
— Ясно.
Уиннифред отнюдь не было ясно, но, с другой стороны, ее мир в семнадцать был совсем иным.
— Мы оба были глупыми детьми, — тихо промолвила Лилли.
— Любить не глупо.
— Нет, не глупо. Но глупо верить, что мы можем защитить свое будущее одним лишь глупым прозвищем и нежными чувствами. Он купил офицерский патент, чтобы мы могли жить без поддержки его отца, и обещал вернуться ко мне, как только сможет. Он писал каждый день в течение месяца. А потом перестал. Без предупреждения, без объяснения причины. Просто перестал писать, и все.
Уиннифред некоторое время поразмышляла над этим, прежде чем опять заговорила:
— Как ты думаешь, леди Энгели могла приложить к этому руку?
— Это кажется вероятным. Полагаю, у меня будет возможность спросить его, если он вернется в Лондон во время нашего пребывания там. — Она громко выдохнула и расправила плечи. — Но на самом деле какое это имеет значение теперь? Столько времени прошло.
Имеет, подумала Уиннифред. Она слишком хорошо знает Лилли, чтобы за небрежным жестом и безразличным тоном разглядеть, что ей совсем не все равно. И слишком хорошо ее знает, чтобы понимать, когда можно приставать с расспросами, а когда лучше не лезть в душу.