Генрих Штаден, конечно, далек от мысли вмешиваться в "семейные дела" русских правителей. В сущности, и он был бы совсем не прочь полюбоваться, "как бояре вздернут на дыбу царя". Важно только, чтобы при нем царь был жив. А там... когда он, Генрих, уедет в Германию, к своим родным, "пускай будет междоусобица в Московской земле. Можно даже помочь этому".
На днях удалось подслушать у бывшего царского опекуна, ближайшего к Ивану Васильевичу боярина Бельского, что осуждает государя родной дядя его - Василий Михайлович Глинский... Он говорил, что-де "Иван Васильевич зело лют стал и непослушен, и оттого великая поруха царству будет, а моря ему, Ивану Васильевичу, не мощно удержать!".
Слова Глинского уже переданы Грязному. Свара будет! "Э-эх, сюда бы теперь братьев Вальтера да Генриха! Вот бы весело было всем троим в Москве! Есть над чем посмеяться! Смешной народ - русские! Среди них немец, если он не глуп, может свой век прожить совсем безбедно. Надо только быть немножко подальновиднее". Так тешил себя мыслями Штаден.
Он, Штаден, знает, что Василий Грязной взял у него деньги, и знает для кого: для царского постельничего Вешнякова. Разве не лестно это? Ходят "люди" Вяземского, "люди" Басмановых, ходят дьяки Земского приказа, пьют вино, берут деньги... а за вино не платят и деньги не возвращают, но разве от этого обедняет Штаден?! Смешно! Наоборот, в корчме делается день ото дня все люднее и доход от нее увеличивается не по дням, а по часам...
Скучно одному? Так разве нельзя свою жизнь сделать веселее?!
На днях Штаден с одним бродягою-кнехтом отправил на родину письмо, а в нем писал:
"Когда болела великая княгиня Анастасия Романовна, великий князь послал в Лифляндию, в Дерпт, за некоей вдовой Катериной Шиллинг. Ее везли в Москву в золоченой карете. Великий князь надеялся, что она поможет великой княгине. Он щедро одарил платьем эту женщину и сказал ей: "если ты поможешь моей царице, мы пожалуем тебя на всю твою жизнь половиной доходов с Юрьевского уезда в Лифляндии".
Великая княгиня говорила: "Ты же можешь помочь мне! Помоги же!" Она умерла, и женщина эта была обратно отвезена в Лифляндию...
Генрих в письме родителям должен был признаться, что дочь Катерины Шиллинг, Гертруда, обворожила его своею добротою, стройным, пышным станом и умением обходиться с ним, Генрихом. Царь Иван Васильевич не прогневался на Катерину Шиллинг, одарил ее великими подарками, хотя ей и не удалось вылечить царицу. Царь великодушен.
Судьба сжалилась над бедным Генрихом. Катерина Шиллинг снова в Москве, а с нею ее дочь - Гертруда. Им очень понравилось здесь.