Катчер говорил тихо, но нимфы, должно быть, услышали его, и еще сильнее расплакались. Их горе было живым доказательством: что бы ни случилось с водой, эти девушки за это не в ответе.
— А здесь все-все нимфы? — спросила я Катчера.
Быстро мысленно их пересчитав, он кивнул.
— Все здесь.
— Ни одна из этих девушек не заговаривала озеро, — сказала я. — Их грусть — живое тому доказательство. Думаю, можно исключить причастность нимф.
— Согласен. К сожалению, это завело нас в тупик, — сказал Джонах.
— Может, и нет, — высказалась я, и вышла вперед. — Девушки, понятно, что вы бы не навредили реке или озеру.
Пение остановилось, сменившись мягким, довольным гулом.
— Но здесь что-то происходит. Кто-то превратил озеро в магический вакуум. Может быть, чтобы навредить ему. Может быть, чтобы навредить городу. А может и вам. Кто еще кроме Речных нимф может быть замешан?
Все до последней, нимфы замерли и, злобно прищурившись, посмотрели на меня.
— Лорелея, — сказала белокурая нимфа с абсолютной уверенностью. — Сирена.
Глава четвертая
ЧИКАГО ДАЛ, ЧИКАГО ЗАБРАЛ
Итак, у каждого водного объекта — свой покровитель. Одни нимфы отвечают за родники, другие — за фонтаны, третьи — за океаны и четвертые — за водопады. Но Великие озера находятся под контролем не нимф, а сирен.
Над рекой и ее берегами в Чикаго господствовали Речные нимфы. Сирена озера Мичиган, Лорелея, следила за приливами и отливами озера. Она жила в одиночестве на заброшенном, богатым растительностью острове площадью в пять квадратных метров, который расположен посреди озера.
Но главное, нимфы ее ненавидели. В течение двадцати минут они грузили нас рассказами об её грехах своими писклявыми голосами. Она прямо ходячий недостаток. Я сократила список, оставив только крупнейшие проступки:
1. Лорелея заключила договор с дьяволом (который жил с ней на острове).
2. Лорелея занималась черной магией, включая наведение порчи и сглаза на заказ.
3. Лорелея ела младенцев (не только человеческих).
4. Лорелея — законченная социопатка, которая одевалась в черное и увлекалась готикой (скажу прямо, как раз такую-то девушку кучка милых, красивых, грудастых нимф и ненавидели бы).
Я довольно четко представила себе Лорелею (в детстве начиталась слишком много сказок и ужастиков): облаченная в ветхую черную ткань горбатая старуха, которая возвышалась над озером в такой же позе, что и Аланна. Руки вытянуты, нос крючком навис над скривившимися в безжалостной ухмылке губами. Она произносила заклинание, чтобы по неведомой причине погубить озеро.
Казалось, красавицы утешались, создавая у меня такое впечатление. Они устроили гигантский праздник нимфийских обнимашек, попутно приводя себя в порядок и вытирая слезы.