В трубке заскрежетало и неожиданно Нариман услышал елейный голос Идрисова:
– Нариман муаллим, доброе утро. Вот мимо вашей кафедры проходил…
– …
– Как же так получилось, а?
– Видимо, кто-то перепутал…
– Вы думаете? А, по-моему, кто-то специально… Ведь вам высокая честь выпала представлять, так сказать, весь наш институт…
– …
– Вот ведь какая досада! Вот ведь какие негодяи на свете есть! Сейчас-то уже без разницы, но скажу вам честно, ведь это я вашу кандидатуру предложил. Вы меня слышите, Нариман муаллим?
– Слышу.
– Так вот, – вдохновенно продолжил Идрисов, – я говорю, Рауф Фуадович очень расстроится. Да еще коллеги подумают, что вы специально поездку сорвали…
Идрисов сделал паузу. В трубке опять заскрежетало. Нариман молчал.
– …из-за выборов, – закончил предложение Идрисов и продолжил доверительным тоном. – Вы же знаете, Нариман муаллим, языки тут длинные и без костей, всем всего не объяснишь и надо ли? Ай-ай-ай, какая халатность! Так подвести своего заведующего! Ай-ай-ай…
Последние слова Идрисова относились к уже в голос плачущей секретарше. Нариман повесил трубку. Он знал, что в кассе билеты есть всегда. И если нет брони месячной давности, то нужно просто переплатить и тогда получишь билет в любом нужном тебе направлении.
«Деньги, опять проклятые деньги…», – Нариман мерил шагами комнату спальной. Если делать небольшие шаги, то получалось семь, и он упирался в подоконник, бросал рассеянный взгляд на пустынный дождливый двор, мельком смотрел на серое небо и шагал обратно до двери, которую закрыл на задвижку. «Мамед в институте, у него сегодня два зачета. Ибрагим и Зуля в школе, а Салима, думая, что я работаю, взяла с собой Мединку и спустилась то ли в магазин, то ли к соседке», – думал он, разглядывая три крючка на двери, на которых висели два халата и старое пальто. «Почему они тут висят?» – он озадаченно перевел взгляд с одежды на часы. На двенадцать он назначил экзамен.
«А может специально придумывают, что билетов нет? Денег хотят…»
Перед входом в здание института его уже поджидал Яшар, радостно вскричавший:
– Нариман муаллим!
Он уже сумел договориться в кассе аэропорта и за определенную переплату билеты пообещали «достать».
– Но единственная возможность второго быть в Риме – это вылететь тридцатого, – взволнованно повторял Яшар.
Перед глазами встало заплывшее жиром лицо Шукюра, родственника Салимы. Вспомнив о его манере носить деньги в бумажных базарных пакетах, он внутренне передернулся. Они поднялись на кафедру, где кроме печатающей на машинке секретарши никого больше не было. Увидев его, она вскочила с места. Нариман кивнул ей и прошел к своему письменному столу.