– А обратно значит сразу… с корабля на бал?
И, не дожидаясь ответа, вновь засуетился:
– Браво, Нариман муаллим, браво. Одним выстрелом всех зайцев уложили…
Нариман прокашлялся и нехотя, как будто его поймали с поличным, выдохнул:
– Да нет, пораньше.
Идрисов поперхнулся, хотел было что-то сказать, но Нариман, сам не понимая зачем соврал, переполнившись вдруг суеверным страхом Салимы, пробормотал:
– Простите, тороплюсь.
И поспешил прочь, оставив буквально лопающегося от негодования Идрисова одного.
– Всех зайцев ослиный выродок уложил, – прошипел ему вдогонку Идрисов.
«Зачем я соврал?» – ругал себя Нариман, возвращаясь домой кривыми узенькими улочками и раздумывая над тем, как бы получше преподнести все Салиме. Перед глазами возникало раздувающееся и готовое лопнуть от досады лицо Идрисова, и незаметно для себя самого он начал улыбаться.
Ароматные запахи, наполнившие дом, вырвались наружу как только открылась входная дверь. Пощекотав в носу, потянули за собой по маленькому коридорчику и привели на кухню. Салима колдовала ужин на газовой плите и, не оборачиваясь, протяжно выкрикнула:
– Нарима-а-н! Это ты-ы-ы?!
– Я, – тихо ответил стоявший сзади нее Нариман.
Салима, охнув, выронила деревянную ложку из рук и резко повернулась.
– Как ты меня напугал, ай Нариман!
Нариман подошел к жене, погладил ее по щеке и усмехнулся:
– Смешная ты, Салима!
Потом нахмурился, вспомнив, что надо объясниться.
Выслушав его сбивчивый и несколько путанный рассказ, Салима вначале смутилась от неожиданной новости, затем вдруг горячо сказала:
– Очень хорошо, очень хорошо! Поезжай и даже ни о чем не думай! Какой еще там «Новый Год»? Новый год мы встречаем в марте! «Новруз» – вот наш «Новый Год»! И не думай даже!
Нариман растерянно смотрел на жену. Салима любила отмечать все праздники подряд, говоря, что в их жизни не так уж много было праздников, так пусть у детей будет повод лишний раз порадоваться, получить обновку или игрушку. Отвернувшись, она осторожно переворачивала что-то на сковородке. Нариман подошел к ней сбоку и увидел скатившиеся вниз по щеке слезинки. Он потянул жену к себе, взял двумя пальцами за подбородок, поднял лицо и, заставив взглянуть в глаза, твердо сказал:
– Я никуда не еду.
Салима быстро вытерла слезы, прижалась к нему и зашептала:
– Обязательно поедешь, это я так… Боюсь… просто…
– Чего?
– … за тебя боюсь, – она смахнула навернувшиеся опять на глаза слезы и вновь прижалась к его груди.
– Глупенькая, ничего не бойся, – Нариман отстранился, внимательно взглянул на жену, вновь обнял, коснулся губами ее влажных ресниц и вдруг сказал. – А знаешь что? Занимать, так занимать! Давай уж в последний раз по крупному влезем в долги и поедем вместе! Когда еще выпадет такая возможность!?