В восемь вечера мы заходим в бар «Руссо» и просим столик. Для курящих. Сильно курящих.
На мне белая футболка, черные ботинки и черные кожаные брюки. Кейт была такая хорошенькая в этом наряде на вечеринке, что я решила за ней повторить. И сделала большую ошибку: со спины я похожа на двухместный диван, — и так вспотела, что целую неделю не смогу снять эти штаны. Волосы по-прежнему выглядят так, будто я приехала сюда на мотоцикле: вроде как у Мег Райан после электрошоковой терапии.
Как перископ, сканирую комнату на предмет вражеских кораблей, но в поле зрения никого, кто хоть бы отдаленно напоминал Ника. Но чего я хотела? Прошло четырнадцать лет. Даже если я бы выиграла его в лотерею, то все равно бы не узнала.
Мы заказываем два вина. Две бутылки то есть.
— Есть что-нибудь будете, мадам? — спрашивает официантка. Только не в этом месяце, если, конечно, мой живот чудом не выздоровеет. В данный момент он как будто хочет вырваться из моего тела.
Сара берет ситуацию в свои руки:
— Мы возьмем одну американскую пиццу на двоих.
Снова произношу молитву благодарности за то, что Сара рядом со мной. Без нее мне бы не справиться. Наверное, вид у нас как у ДОДИКов — оглядываем каждого мужчину в зале. Но не может быть, что хоть кто-нибудь из этих был Ником. Возвращается официантка с пиццей, и я не упускаю свой шанс:
— Вы не могли бы позвать менеджера? Скажите ему, что у нас жалоба.
— Но вы даже не попробовали пиццу, — озадаченно говорит официантка. — Я слишком долго несла заказ?
— Да нет, еда и обслуживание тут ни при чем. Лучше я обо всем поговорю с менеджером.
Она пожимает плечами и уходит, наверное, подумав, что мы — нервные туристы.
— Что ты творишь? — шипит Сара.
— Я не могу больше ждать. Если я сейчас же с этим не покончу, у меня штаны расплавятся или сморщатся.
Через три минуты (я секунды считала) открывается дверь за баром, и официантка показывает на нас. Потом отходит в сторону, и я вижу его. Ник Руссо идет прямо к нам. Не дай бог у него сейчас случится сердечный приступ, прежде чем я успею с ним поговорить! Он приближается, и я его изучаю. В волосах проблески седины, лицо немного огрубело. Широкоплечий, тяжелый, одет с ног до головы в черное. Все еще привлекателен, но не то чтобы с ума сойти. Раньше при виде его можно было бы упасть в обморок. Сейчас же только голова слегка кружится. Он останавливается у нашего столика и хмурит брови:
— Девушки, я Ник Руссо, владелец. У вас жалоба, так я понимаю?
Этот голос… Мне хочется перевернуться, распустить слюни и чтобы он почесал мне брюшко. Начинаю говорить. Только говори по-английски, Купер, по-английски.