Привыкая к сумраку, Степанов остановился. В темноте засветились два зеленых глаза, потом постепенно проявился огромный рыжий кот, он медленно, вздев хвостище, подошел к напрягшемуся Степанову и, урча, принялся ходить вокруг его ног восьмеркой, мурлыкая и ласкаясь, боднул пару раз. «Кис, — сказал Степанов, — кис-кис-кис». — «Урл-л-л?» — спросил кот и отошел, сел около двери в комнату: открой, мол.
В просторной темной комнате был такой же стол, что в доме напротив, те же ломаные куски хлеба на нем, открытая банка консервов, половинки огурцов, нарезанных вдоль. На подносе лежала большая рыба. В хлеб вдавлены сигаретные окурки с желтыми фильтрами. Керосиновая лампа, зеленая, стекло почти чистое — посередине стола. Фитиль тлел, испуская витую струйку синеватого пахучего дымка.
Две пустые водочные бутылки валялись у изголовья просторной кровати, накрытой ярким цветастым пледом. На нем лежали в обнимку мужчина и женщина, оба были в приличных спортивных костюмах, светло-синих, с двойными белыми полосками на рукавах и штанинах.
Степанов потеребил женщину за плечо.
Пышная копна смоляных, чуть засаленных волос зашевелилась.
— Гражданка, как вы? Все в порядке?
Женщина слегка приподнялась на локте.
Круглое, гладкое, лоснящееся, красивое, но опухшее лицо. Она приоткрыла один глаз, другой заплыл фиолетовым синяком.
— Ахме-еди-ик, родной… приехал? Молодец. Иди ко мне, миленький, иди сюда.
И — упала опять, обняв мужчину, зарывшись лицом ему под мышку.
— Раздевайся, Ахмедик, — еле слышно пробормотала она, причмокивая. — Дай попить. Иди к нам.
— Я не Ахмедик, — сказал Степанов, уже понимая, что никто его не слышит. — Я врач. Как ваша фамилия?
Мужчина зашевелился, медленно сел на кровати, опершись о стенку. Долго молчал, равнодушно глядя совершенно трезвыми глазами на Степанова. Смуглое лицо с крупными, правильными чертами, черные усы как у хохла. Сквозь длинный зевок он неожиданно четко произнес:
— Ну?.. Залезай на девку. Я уже свое отработал. Не бойся. Она здоровая. А я чего, племенной жеребец? Прямо замучила.
— Ну ладно, — сказал Степанов. — У вас, кажется, все в порядке. Я попозже зайду.
— Брезгуешь? — сказал мужчина. — Слышь, а чего это у тебя с руками? Белые какие-то. Ты кто?
Степанов поспешно стянул перчатки, сунул в карман.
— Я врач.
— А-э-э… ох! — зевнул мужчина. — Врач не нужен.
На подоконнике стояла неполная трехлитровая банка молока. Степанов дотронулся до нее — банка оказалась теплой. «Неужели недавно надоили?» На поверхности молока корячились две толстые мухи.
— Дай банку, — сказал мужчина. — Пить охота. И сам пей, не боись. Утрешнее. Сколько времени?