— Я о таких делах не задумывался, Александр Иванович. Это все же достаточно абстрактно. Разве человек — животное? Закон? Это из новых законов жизни?
Бойко приподнялся со стула, низко наклонился над столом, приблизив свое лицо к Степанову — почти вплотную, Степанов даже непроизвольно отшатнулся.
— Да почему новых, Сергей Григорьевич, ну почему же новых? Разве не всегда так было?
— Да, пожалуй, — пробормотал Степанов. — Это если, так сказать, в общефилософском смысле.
— Во-во. В общефилософском. Экзистенциальном. Меняются только формы, а суть процесса остается неизменной. Если мне нужно место под солнцем, кто-то же должен оказаться под облаком? И разве плохо — под облаком? В тенечке, в прохладе… — Бойко сладко улыбнулся, зажмурившись. — Ты вот как предпочитаешь: под солнцем или под облаком?
— Я? Да я вроде и так все время под облаком, как ты говоришь. Нормально. Всем места под солнцем не хватит.
Бойко прищурился:
— Что — нормально? В тенечке? Правильно, некоторые предпочитают именно такой способ существования. Вот и пусть их. А ты, я уверен, достоин большего. Меня же никак не устраивает всю жизнь мыкаться на задворках бытия, так сказать. Один, знаешь, барахтается в чуть живом мутном киселе, то есть в чуть теплом, как амеба, а другой вольно плавает в нарзане. Свежесть, пузырьки… А? Место под солнцем, а не под облаком.
Главный блаженно прикрыл глаза, слегка запрокинул голову, хрустнул суставами сцепленных рук:
— Если чувствуешь, что достоин, должен добиваться всего сам. Никто ничего сегодня на блюдечке не принесет.
Степанов приметил, что из-под прикрытых век маленькие острые зрачки Александра Ивановича наблюдают за ним неотрывно. «Кисель, нарзан… — без особого интереса подумал Степанов. — В нарзане, пожалуй, лучше. В киселе, да еще чуть теплом, противно, однако…»
— На солнышке, Александр Иванович, может припечь. Солнечный удар!
— Да не такое уж у нас тут солнышко агрессивное. Не Калифорния. У нас тут зима полгода, а остальные полгода затяжная осень. Или весна, что все равно.
Бойко встал, подошел к Степанову. Сергею Григорьевичу показалось, что главный как-то навис над ним, словно туча, загородив свет из единственного — очень большого — окна. Мелькнуло в голове: «Место под облаком?» На мгновение появилось чувство гнетущего бессилия и тут же исчезло. Энергетика у него, однако…»
— Значит, говоришь, все понял? — глядя Степанову в глаза, тихо промолвил главный. — Дело у тебя будет большое, Сергей Григорьевич. Большое, тонкое и сложное. От его успеха зависит и твое будущее, и твоих сыновей, даже в некоторой степени мое. И вообще…