Напряженная тишина сгустилась за столом, и лишь Свара невозмутимо продолжал рвать зубами кусок мяса, сбрасывая кости на пол возившимся там собакам.
– А ну хватит поганить мне избу! Завели привычку! Для чего новые доски тут настелили?! – Трофим с яростью уставился на главу воинской школы, выбрав его в качестве того, на ком можно было бы сорвать свое недовольство.
– Вроде бы Иван тут обычно обитает, а он молчит…
Нож воеводы с размаха припечатал сочащийся мясной кусок в руке Свары к столу, прервав того на полуслове.
– А теперь объясни мне, отрок. – Трофим медленно повернул голову к Вовке и тяжелым взглядом пригвоздил того к месту. – Какое первое слово в нашей Правде, а? Рыба?!
– Ну… да! – недоуменно ответил тот, стараясь все-таки отодвинуться подальше от разъяренного воеводы. – Сами же так продиктовали! А мы, между прочим, почти не спали с ребятами, ваши тексты набирая!
– Да? – Пальцы Трофима забарабанили по столешнице. – Тогда садись и читай! Я точно помню, что первый закон гласил про воеводскую власть и выборных людишек.
– Ты прости, Трофим Игнатьич, – вмешался Пычей. – Но у меня в памяти другое отложилось: «Люди рождаются вольными и должны таковыми оставаться до конца жизни. Каждый муж должен отстаивать нашу свободу с оружием в руках. А если…»
– Напраслину возводишь! – Свара невозмутимо отодрал недоеденный кусок от столешницы и засунул его в рот. Прожевав малую его часть под напряженными взглядами собеседников, он слегка удивился: – Чего уставились? Вячеслав не даст соврать: Николай всегда говорил мне про это… самоуважение! Каждый человек, мол, должен работать в поте лица своего, а бесплатных подачек не должно быть, вот так-то! Но и бросать старых и увечных никак нельзя! Как по Писанию все излагал. Лекарь эти его слова в точности передал, а от себя добавил лишь про школы и про то, как монеты тратить… И все это просил записать первыми строками! Помнится, я был с ним согласен по поводу обучения малолеток, хотя и доказывал, что надо вначале им обязанности вменить да наказания строгие ввести за пререкания с начальством! Тогда и самоуважение ваше появится!
– Ладно, хватит скоморошничать! – подвел итог пререканий воевода, хлопнув ладонью по столешнице. – Читай, печатник, до чего мы там договорились…
– Ветлужская Правда! – сипло начал Вовка, но сразу же прокашлялся и вывел молодым задорным голосом: – Параграф первый! Рыба гниет с головы![2]
Глава 2
Работа над ошибками
Вовка скептически осмотрел свой развалившийся башмак, нагло выпятивший стельку из дыры на носке, и тяжело вздохнул. «Да, правильно мама говорила: дешево хорошо не бывает! Однако починить ботинок еще можно, тем более толстая резиновая подошва вполне сохранилась. Только вот как? Возвращаться в Переяславку и просить кого-нибудь зашить дыру? Ха! Засмеют! Скажут: что это за мастер, если он не может отремонтировать свою обувку! Эх, настоящее натуральное хозяйство! Придется придумывать что-то совсем легкое, летнее… Гениально! Пущу в дело свои собственные нежные пятки: буду ходить босиком, как и остальные ребята! Тяжело с непривычки, зато не надо заботиться о том, что утром надевать. Ну в крайнем случае попрошу кого-нибудь сплести мне лапти. Не откажут! А дыру заштопаю потом, у бати должны быть иголки и нитки».