Грегерии - Рамон Гомес де ла Серна

Грегерии

За повестью следуют «Грегерии» испанского писателя, эссеиста, заметной фигуры мадридского авангарда Рамона Гомеса де ла Серны (1888–1963). Вот как определяет «грегерии» сам автор, родоначальник жанра: «Грегерия ловит мгновенье, готовое к перемене, схватывает эфемерную реальность, обречённую гибели, — но разве не гибелью чревато всё, чего касается человек? И разве спасти от гибели не долг человеческого — человечного — искусства?..»Образчики жанра: «Карандаш выводит тени слов», «Высохшие фонтаны — надгробные памятники воде».Отечественному читателю писательская манера Рамона Гомеса де ла Серны может напомнить стиль Юрия Олеши, «короля метафор».

Читать Грегерии (Гомес де ла Серна) полностью

Рамон Гомес де ла Серна

Грегерии

Вступление Бориса Дубина



Борхес, еще юношей познакомившийся с блестящим, безумолчным и неуловимым Рамоном Гомесом де ла Серной в одном из временных пристанищ этого всегдашнего богемьена — мадридском кафе «Помбо» (другими были столичный цирк и тамошний же рынок, все они Рамоном Гомесом не раз описаны), позже отметил, что дон Рамон всю жизнь создавал единственную книгу — «Инвентарь мира», «подлинную Энциклопедию, книгу всего-на-свете-и-много-чего-еще», вместе с тем ежесекундно увиваясь за всякой мимолетной мелочью, любуясь каждой ее складкой, но сознавая при этом ее единичность, отрывочность и быстротечность. Из такого вот сочетания универсальности и фрагментарности возник, по-моему, изобретенный Гомесом де ла Серной в 1910-х годах афористический жанр грегерий, чей «феномен и тайна» рождаются, как писал он сам, от соития юмора и метафоры.

Современники — не без основания — связали новую диковинку неутомимого изобретателя («он всегда в начале», обронил о нем Хосе Лесама Лима) с вулканическим метафоризмом и черным юмором шумных героев тогдашней литературной авансцены — сюрреалистов. Я бы пошел дальше и напомнил о духе иронии и культе фрагмента у иенских романтиков. В конце концов, осколок зеркала — это тоже зеркало, а любое зеркало вмещает лишь часть, так что и оно — осколок. «С меня достаточно заметки», — писал Жюль Ренар, чей самоубийственный минимализм тоже прочили в предшественники гомес-де-ла-серновского жанра; среди других Борхес поминает еще Рабле и Бена Джонсона, «Анатомию меланхолии» Роберта Бертона и афоризмы Макса Жакоба. Конечно, дон Рамон писал и романы (да он, собственно, писал всё, кроме стихов), но если в чем этот тысячерукий полиграф ярче всего и воплотился, так, пожалуй, в двух-трехстрочных репликах своих, по выражению Борхеса, «многоцветных грегерий», этих стеклышек гигантского калейдоскопа в их бесконечных хитросплетениях и перекличках. Кортасар, по его благодарному признанию, учился у дона Рамона искусству фуги. Так что дополню и уточню сказанное выше: фрагмент — не только осколок, руина мысли, но и зародыш, начало искусства.

Подборка «Грегерий» в переводе Натальи Малиновской была опубликована в составленном ею же «Избранном» Гомеса де ла Серны 1983 года. Тридцать лет спустя знакомим читателей с новыми переводами.

Борис Дубин

Грегерии

Телефон — будильник проснувшихся.


Нередко дирижер управляет не оркестром, а публикой. Величие замочной скважины в ее арабской архитектонике. На лгуна одна управа — глухой.


В дни карнавалов у одноглазых бывает по два глаза. Поэтому для них это величайший праздник.