Повесть о любви

— Об этом можно говорить бесконечно. Впрочем, человечество так и поступает: от Одиссеи и трагедий Шекспира и до наших дней. И бог знает сколько еще после наших дней — трудно вообразить.

Разговор зашел о любви. Мы сидели на берегу небольшой горной речушки, за нашими спинами белела палатка, а перед нами горел костер, над ним висела кастрюля с ухой, и в ней уже тихо побулькивало.

Днем я должен был улететь, но вертолет по каким-то причинам не пришел, и Володя Сухов, вызвавшийся проводить меня на вертолетную площадку, решил заночевать вместе со мной.

Володя Сухов, геолог Н-ской комплексной экспедиции, человек лет тридцати пяти, с мягкой русой бородой, с грустными, внимательными глазами, был романтиком по убеждению и ученым по призванию. Пять дней он охотно рассказывал о себе, о геологии, о товарищах, забавных и грустных таежных приключениях, но меня так и не покидало смутное чувство, что я еще ничего не знаю о нем. Как часто мы придаем значение только крупным эпизодам из жизни человека и почти совсем не обращаем внимания на частности, детали, так называемые мелочи человеческой жизни. А жизнь между тем насыщена ими до предела, и это они, мелочи, формируют человека, делают из него того или иного индивидуума.

Медленно сгущались сумерки. И чем гуще становились они, тем, казалось, ближе подступала к нам тайга — молчаливая, таинственная, полная непонятной жизни. Я представил, что и в эти вот минуты там, в тайге, делается невидимая нам вечная работа: сворачиваются листья, осыпаются иголки, восходят соки по стволам деревьев, тоненько струится воздух…

— И ведь во все века, во все времена она снова и снова приходит к людям, властвует, торжествует. Ее хоронят, на нее клевещут, ее отрицают и превозносят, а она была и остается вечной спутницей человека. — Володя вопросительно посмотрел на меня и задумчиво повторил: — Да, вечной спутницей.

Мы долго молчали, потом Володя пошел в палатку, принес лавровый лист, перец и соль. Разложив все это на газете, он подбросил мелкого сушняка в костер и с задумчивым удивлением сказал:

— Знаете, любил и я.

Он повернул ко мне свою крупную красивую голову и попытался разглядеть, как я отвечу на его слова. А потом вдруг решительно и твердо, не мне, а куда-то в ночь, в тайгу обронил:

— Вот именно — любил и я…

Родился и вырос я в небольшой деревеньке на берегу Амура. Знаете, были у нас такие деревеньки, тихие, неприметные, с ладными домами и узенькими улочками. Жили в них люди прочные, основательные, потомки первопоселенцев, пришедших на берега Амура из Забайкалья.