Все дело в обстановке и настроении: иногда простая, в сущности, вещь выглядит так, словно мир встал дыбом и квадрат гипотенузы равен постоянной Планка.
Стоите вы, например, у витрины на Арбате, рассеянно соображая, почему на манекене вместо кофточки оглушительных цветов мирный синий халатик… Вдруг манекен поворачивается, и живая, даже слишком живая, продавщица беззвучно, но вряд ли хорошо отзывается о вас. Не случалось ли вам тогда увидеть отражение своего лица в стекле витрины?
Приблизительно то же самое почувствовали тридцать два конструктора авиационного института в одно весеннее утро.
Вошел начальник Семен Борисович с видным молодым человеком в рябеньком костюме, громко поздоровался и добавил:
— Позвольте представить нового сотрудника. Зовите его Иван Иванович.
И бочком пробежал к себе. Инженеры выглянули из-за чертежных досок и… застыли. У двери, глядя прямо перед собой и приятно улыбаясь полуоткрытым ртом, стоял стандартный манекен, идеал мужской красоты с точки зрения специалистов парикмахерского дела.
— Здравствуйте, — сказал манекен довольно обычным голосом.
Все молчали. Тогда он зашагал прямо на толпу, достиг доски, где работала раньше хохотушка Зимина, ушедшая в декретный отпуск, развернулся, как солдат, и замер.
Вытащенный из-за своей стеклянной загородки багровый, потный начальник бормотал нечто бессвязное — не все ли равно, с кем работать, — и, наконец, рассердился:
— Чего разорались? Ну да, робот, что ж такого? Чертежный автомат. Какое вам дело до внешнего вида? Надо будет — ящик поставлю, надо — манекен. Вам же лучше: привыкнете, перестанете замечать. План срываем? Срываем. Какое задание нам поручено?
Задание было очень ответственное и срочное, план трещал. Лысый кругленький Семен Борисович мало походил на Юпитера, который, как известно, сердился, будучи неправым. Словом, через полчаса в отделе установился ровный рабочий гуд. Семен Борисович развесил перед глазами робота на чертежной доске полотно генерального эскиза и что-то нашептывал ему в твердое розовое ухо.
По роду службы инженеры отдела навидались всякой мудреной автоматики. Этажом ниже стояла большая электронная машина «Вихрь». Она решала сложнейшие задачи аэродинамики, а в перерывах лаборанты играли с нею в домино. Подумаешь, говорящая программная кукла! И ведь прав оказался Семен Борисович: поглядит кто ненароком на доску Зиминой — сидит человек, чертит, как все, только черных перчаток не снимает — так легче забыть, что он робот.
До перерыва наметанным взглядом конструктора Наум определил, что робот крутит головой в двух плоскостях — у него, по-видимому, два поста телепередачи, микрофоны и динамик. Работает он преимущественно правой рукой — с десяток степеней свободы! — ходит однообразно, без перемены скорости, в поясе не гнется. В его стройном теле, видимо, могли поместиться только аккумуляторы, которых хватало часов на десять, и самый простой программный узел. Так что ни на что серьезное он, по общему мнению, не годился.
