Записки капитана флота

Головнины – род древний. Не Рюриковичи конечно, но генеалогическое древо в полтора столетия – тоже немало. Первым из фамилии в исторических документах значился «служилый человек» Игнатий Головнин. За особые военные заслуги ему был пожалован герб и вотчина. Впрочем, древний-то древний, но обедневший и, как говорится, без претензий. «Дворянствовали» себе потихоньку в Гулынках – старом селе в Рязанской губернии. Здесь и появился 8 (19) апреля 1776 г. первенец Михаила Васильевича и Александры Ивановны (урожденной Вердеревской), нарекли которого Василием.

Для таких мелкопоместных дворянских отпрысков, как Вася Головнин, судьба была расписана едва ли не до рождения. Дед и отец служили в гвардейском Преображенском полку, туда же в шесть лет был записан сержантом и Василий. Далее, как виделось Михаилу Васильевичу, по накатанной: нужно сыну пройти чины, дослужиться до майора, выйти в почетную отставку и обосноваться в родных Гулынках.

Не сложилось. Отец и мать умерли рано, а родственники-опекуны рассудили, что пойдет сирота (мнения которого за малостью лет никто не спрашивал) по морской части. Резон был простой: гвардия требовала денег. У Василия их не было, родственники же тратиться на недоросля не хотели. В Морском же кадетском корпусе, куда определили юношу в 1788 г., все было попроще.

Корпус, основанный в 1752 г. и в 1771-м переведенный из Санкт-Петербурга в Кронштадт, знавал лучшие времена. Помещения, где жили и учились кадеты, обветшали, снабжение, и без того не аховое, усугублялось традиционным российским «воруют». Закон сохранения энергии и снабжения из государственной казны работал здесь на сто процентов: если где-то прибывает, то где-то обязательно убывает. Прибывало в карманах каптенармусов и, чего греха таить, высшего начальства, убывало же в желудках кадетов, которым, чтобы обеспечить себе пропитание, нередко приходилось «пользоваться услугами» соседних огородов.

Тем не менее, свою задачу Морской кадетский корпус исправно выполнял – регулярно выпускал партии гардемаринов, многие из которых прославляли Россию во всех концах света и океана. Выучился и Василий Головнин. И сразу же попал на войну. С одной стороны – вот она, жизнь военного моряка: красавец линкор, грозный, но справедливый и всезнающий командир, «дым баталий грозных». А с другой… Это, вообще-то, была самая настоящая война, и на ней вполне по-настоящему могли убить. Ядра и пули – они ведь не разбирают, кто перед ними: старый морской волк, для которого смерть в бою – почетней и милее, чем в кровати от немощей и болезней, или четырнадцатилетний гардемарин, который жизнь по-настоящему еще не повидал.