Чёрный петух

Так уж повелось, что не только люди умирают, но и болезни. Какая-нибудь знакомая болезнь вдруг исчезает и больше не появляется в поле зрения докторов. Сначала она начинает ослабевать; слабеет, слабеет, и вот, когда становится уже настолько слабой, что не может причинить вреда, смерть отзывает ее, как солдата-инвалида, и посылает вместо нее другую. Смерть тоже меняет свой обслуживающий персонал.

Так кончилась старая честная лихорадка. А ведь когда-то, особенно в пору созревания фруктов, целые деревни лежали вповалку в лихорадке; она трясла людей, кидала в дрожь, так что зуб на зуб не попадал, однако уже не хватало у нее силы совсем извести человека. Вот и пропала лихорадка за ненадобностью, а на ее место пришла инфлюэнца.

Новая метла хорошо метет; в небольшом селе Параска она подмела буквально каждого десятого. Часть их умерла от самой инфлюэнцы, часть же — от осложнений после нее: от чахотки и малокровия. Только тем удалось избежать этой доли, кого врач, доктор Брогли, послал на юг, в хвойные леса, где они поправились — и жирок приобрели, и красных кровяных телец.

Особенно опасной выдалась зима 1890 года. И инфлюэнца была совсем молодой, и зима куражилась: на дворе уже начало декабря, а зима маскировалась под лето. Ну а поскольку ни тепло ни холод не по губе собаке, в январе весь накопившийся холод сразу тут как тут, и ударили столь лютые морозы, что даже старики диву дались: «Такая стужа, наверное, была в Москве в ту пору, когда оттуда погнали Наполеона…»

Тогда-то и умер Петер Костохаи, девяностопятилетний старец села; за ним — дядюшка Сепи Дивени, кумир сельских ребятишек, тративший все свои средства на кукол, деревянных гусаров, небольшие кружечки и баклажечки — своих детей у него не было, вот он и обласкивал чужих; преставилась супруга отставного ключника, тетушка Францка, единственная женщина, нюхавшая табак; как говорится, сыграли в ящик престарелый стряпчий Иштван Тот и самый здоровенный борец в округе Михай Уйлаки, который, бывало, мог остановить на бегу, ухватив за рога, мчащегося быка: «А ну-ка, стой, молодчик!»

Я перечислил только наиболее известных и именитых. И тем, кто отошел, уже все равно — ушли они милостью божьей. Куда хуже было тем, кто уцелел, выжил, перенеся эту новую болезнь, — у тех не знаю и в чем душа держалась. Так, еле волочили ноги супруга Яноша Макута, красивая молодуха Болнадине (урожденная Розалия Сабо), Михай Вереш, Карой Надь, Йожеф Купойи, Имре Эртелмеш и Пал Патаки. Разумеется, я и сейчас назвал только дворян. Мужики в счет не идут.