Ревва Игорь Юрьевич
Конец света
(безумный роман)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
КОНСТАНТИН САМАРСКИЙ
-1
Костя вставил в пишущую машинку лист чистой бумаги и откинулся на спинку стула. Взгляд его, упёршийся в противоположную стену, был пустым и ничего не выражающим. Объяснение этому существовало самое простое, но не самое приятное - в голове у Кости не было ни одной мысли. Не просто ДЕЛЬНОЙ мысли, а ВООБЩЕ ни одной! Словно какой-то старательный дворник аккуратно подмёл все уголки и извилины его мозга, выкинув заодно с мусором и всё то, что могло бы ещё пригодиться. Возможно, что этот дворник даже прошёлся там пылесосом, дабы чего не упустить.
Костя тяжело вздохнул и потянулся за пачкой сигарет. Надо же было хоть чем-то себя занять, если всё равно ничего путного на ум не приходит. Он вдруг вспомнил слова одного своего знакомого писателя, который говорил о том, что со временем наступает момент, когда фантазия уже выдыхается и для её активизации возникает необходимость в различных стимуляторах. Причём, писатель тот почему-то считал, что начинается всё с обычных сигарет. Вот так, наверное, это и происходит, мрачно подумал Костя. Сигареты, потом водка, потом ещё чего-нибудь покрепче... Для стимулирования фантазии... Это называется - исписался! Костя нехорошо усмехнулся. Неужели он действительно исписался?!
Конечно же, Костя на самом деле так совсем не думал. И любому, осмелившемуся сказать подобное, он рассмеялся бы в лицо. И никакие стимуляторы ему не были нужны! Он и без них прекрасно обходится! Да и сигареты здесь совершенно не причём - в обычные дни он совершенно спокойно выкуривал по пачке в день. Просто у Кости наступила хандра. А причина её в том, что рукопись новой книги вот уже две недели не увеличивается ни на одно слово.
Вообще-то, это была у него первая в жизни пробуксовка в работе. И сам факт её присутствия очень сильно расстраивал Костю. Раньше у него всегда возникали нужные мысли, фразы и образы, стоило ему только сесть за свою пишущую машинку. А чаще всего это происходило ещё по пути к рабочему столу, ещё до того, как руки касались потёртых клавиш или остро отточенного карандаша. Он уже начинал видеть своих героев, слышать их голоса, понимать и чувствовать всё то, что они сами понимали и чувствовали. И нужные слова всегда сами собой находились, складывались в строки, страницы и книги.
Давно уже прошло то время, когда Костя наивно полагал, что его книги могут что-либо изменить в этом мире. Сегодня он гораздо трезвее относился и к жизни, и к своей работе, чем, например, лет пять назад. Теперь он, скорее, придерживался точки зрения одного из героев братьев Стругацких:
