Евгения Павловна СЕРГИЕНКО
"ГАЛИНА УЛАНОВА"
Продавщицей в книжном магазине я работала потому, что люблю книги. Мне нравится видеть плотные, пестрые ряды, трогать, перебирать, отгадывать их тайну.
Но еще больше мне нравятся покупатели. Они все очень разные, и у книжной полки неожиданно раскрывается какая-то особенная черточка их характера. Возможно, что это мне кажется.
Магазин работает на общественных началах в нашем военном городке. Покупатели почти все здесь служат и живут.
Когда я оглядываю книги, то невольно думаю: какую же купят - ту или эту? Кому она будет так необходима, кому захочется унести ее с собой?
- Тетя, сколько стоит "Галина Уланова"?
Из-за прилавка смотрят серые, чуть подтянутые к вискам глазенки, любознательные и застенчивые. Выпуклый мальчишеский лоб, белый воротничок и красный галстук.
Мальчишке лет одиннадцать. Он показывает на книгу. Книга в глянцевой суперобложке. На черном фоне белым цветком замерла балерина. Это изображение скульптуры Галины Улановой. Но мастер так верно передал мысль движения, что белый цветок кажется живым.
- Сколько стоит эта книга? Она дорогая?
- Ты хочешь ее кому-нибудь подарить?
- Сестре, - отвечает мальчик, и глаза его, серые звездочки, вспыхивают восторгом. - Она мечтает быть такой балериной.
- Принеси-ка книгу сюда. Посмотрим. - Мы вместе листаем гладкие страницы, разглядываем снимки. Заколдованная Одилия, нежная Жизель, а вот трогательная девочка Джульетта, поднявшая любовь до величия смерти.
Автор книги подробно и вдумчиво излагает творческий путь балерины.
- Видишь ли, мальчик, - говорю я, стараясь быть понятной, - книга очень серьезная. Взрослая. Специальная. Для тех, кто изучает балет или вообще искусство. Твоей сестренке, пожалуй, не подойдет.
- Подойдет, подойдет, - поспешно и упрямо кивает стриженая головенка. - Отложите. Я попрошу денег у мамы.
Прошло две или три недели. Осень, захлебнувшись проливными дождями, утопала в черно-бурых лужах, где таяли и тонули густые снежные хлопья. Земля, обнаженная, озябшая, тщетно пыталась укрыться тонкой, непрочной пеленой мокрого снега.
В тот вечер перед самым закрытием, запыхавшись, в магазин влетел мальчик. Шапка сдвинута набок, пальто расстегнуто, школьные брючки забрызганы грязью - так он спешил. Крикнул:
- Открыто еще, я ж говорил!
За ним вошел второй, повыше и постарше. На этом треух туго завязан под подбородком, пальтецо застегнуто и подпоясано, лыжные байковые штаны коротки, не достают до щиколоток на добрую четверть, и ноги в ботинках с калошами кажутся непомерно большими. От смущения сутулясь, он стоит, ожидая у входа.
