Глядя на то, как Кагами покрывает поцелуями щеки Адриана, одной юной девушке хотелось что-нибудь сломать. Кому-нибудь… или кого-нибудь. Маринетт любит всем своим сердцем Адриана Агреста уже три года. И поэтому именно с ним она неделю назад свела свою подругу Кагами. Почему же? Потому что так будет правильней. Она ему подходит. Она сделает его счастливым и даст намного больше, чем она.
«Что за бред?» — спросите вы. И я соглашусь с данным высказыванием. Но Маринетт не умела по-другому. Она жила и живет ради других. Сколько себя помнила…
***
— Мари, ты же видишь, Макс плачет, ну отдай ему свою игрушку.
— …
Двухлетний ребёнок плакать прекратил, а вот второй, лишившись своей любимой игрушки — собачки с полосатым бантом, утирал слезы, да так, чтоб никто не видел.
***
— Поделка такая сложная. Маринетт, сделай мне, у тебя очень хорошо получается!
— Ладно…
Она улыбнулась, доделывая свой букет из осенних листьев, и тут же начиная чужой, глядя на то, как ее друзья в группе детского сада затеяли какую-то очень интересную игру. Но Маринетт не присоединится к ним сейчас. Она сделает девочке Люси ее букет, чтоб ее не поругала воспитательница.
Когда Маринетт закончила, дети перестали играть, начался обед, а за ним тихий час. Оставалось лишь печально вздохнуть.
***
— Да, конечно, я совсем не хотела этот кусочек своего любимого черничного пирога…политого молочным шоколадом… Можешь забрать себе.
Синеволосая девочка 7 лет улыбнулась как можно искренне своей кузине Бриджитт и передала на белой тарелке с синей полоской по краю тот самый заветный пирог.
***
Возвращаться домой с последнего урока физкультуры Маринетт Дюпен-Чен решила на общественном транспорте. Удалось урвать одно свободное местечко на выходе, пока толпа парижан то выходила, то заходила обратно из автобуса.
Мимолетный ветерок от открытой двери спасал от безумной жары. Липкая одежда, почти насквозь пропитанная потом. Благо, чёрная. Не видно пятен. Умиротворенно держа спортивную сумку и одновременно убирая мокрую челку со лба, девочка смотрела в окно. Пока не услышала прямо перед ухом мерзкий голос женщины сорока лет.
— Какая молодёжь пошла, совести нет! Нет бы уступить старшим место!
Маринетт будто бы холодной водой окатили.
— Прошу прощения, присаживайтесь, — ответила Маринетт, попутно пытаясь встать, а после кое-как дохромала до середины автобуса к удобным ручкам для держания. Игнорируя боль в ноге, которую она повредила во время падения, девочка с чувством выполненного долга наблюдала, как та самая женщина усаживалась на ее место. Видимо, так было правильно. Ей было на тот момент уже 11 лет.
