Камилла выглянула из своего кокона в усеянную звездами черноту, дожидаясь, пока мгновение ужаса рассеется, оставив в награду толику умиротворения. Каждая минута, проведенная в сознании, лишь попусту истощала ее ресурсы и увеличивала риск засечь ее по тепловому следу, но Камилла не осмеливалась погружаться в анабиоз, как следует не убедившись в том, что ее тело закреплено достаточно надежно, чтобы пережить хотя бы одно столкновение. Если она вывалится наружу при первом же ударе, все еще оставаясь в сознании и все еще находясь в зоне видимости Весты, то у нее, возможно, еще останется шанс добраться до дома. На всем остальном протяжении пути это бы означало верную смерть.
В любом из направлений кокон лишь на несколько сантиметров превосходил габариты ее костюма, а его толстые акриловые стенки сводили на нет кристальную прозрачность смотрового щитка, вынуждая Камиллу довольствоваться замыленной и искаженной картиной. Эластичные фиксаторы не давали ей свободно болтаться внутри этого пластмассового гроба, но поскольку он был приклеен аккурат к полюсу вращения десятиметровой базальтовой глыбы – которая крутилась с такой величественной неторопливостью, что Камилла сбивалась всякий раз, когда пыталась отследить вращение звезд – ее собственное ерзанье заметно перевешивало какую бы то ни было центробежную силу. Она перестала реагировать на каждое проявление сводящего с ума зуда, но боялась сохранять чрезмерную неподвижность в ногах, чтобы не столкнуться с болезненной судорогой, которую ей не удастся преодолеть в такой тесноте.
Она повернула голову влево и, опираясь на фиксаторы, стала разворачивать свое тело в противоположную сторону, пока ей не удалось рассмотреть внизу фрагмент Весты, кривобокий полумесяц, практически рассеченный надвое горизонтом ее глыбы. Сколько еще ее друзей бы погибло прежде, чем ей удалось бы снова увидеть этот мир? Сложив губы, она дунула, пустив струю воздуха вдоль своего лица, чтобы смахнуть слезы.
Шея начала ныть, и Камилла повернула голову в другом направлении, чтобы дать мышцам возможность восстановиться. Справа от нее силуэт гелиоприемника будто вырезал в звездном небе черную дыру в форме эллипса. Камилла заметила на его темном фоне какой-то проблеск – вероятно, это был солнечный свет, отразившийся от еще одной глыбы, выступавшей в качестве груза, но она не смогла определить, экспорт это или импорт; одной и той же оболочкой из белого полимера покрывались и вестианский камень, и церерский лед. В каждом из миров было слишком много одного ресурса и слишком мало другого, поэтому в течение многих поколений жители астероидов обменивались ими в соотношении тонна к тонне, обращая собственный шлак в соседское богатство. Но ее теперешняя поездка автостопом нарушала симметрию, ведь никто не заказывал и не санкционировал экспорт каменной глыбы, которой она воспользовалась в качестве буксира.
