— Он опять заявился! Ему что здесь, постоялый двор? Или его так дома не любят, что он у нас каждый год ошивается! — возмутилась я. Ничего удивительного в новостях о приезде Тиля не было, но должна же была я выразить свое неудовольствие, раз уж больше никто не решается.
— Юсти, тебе известны причины его высочества, — одернула мама.
Да уж, известны! Надуманные причины, если уж откровенно.
— Будь уважительней. Ты говоришь о будущем правителе Линеза, — добавила мама. Она всегда учила нас держать лицо. Не важно, какова ситуация и насколько неприятен собеседник. То, что мы говорим или делаем, характеризует не только каждого из нас. И даже не королевский род Эрталей. Мы — государство. От неосторожно сказанного слова иногда зависят мирные договоренности между странами.
Но сейчас мы ведь с мамой наедине, нас даже слуги не слышат.
— Вот именно, — буркнула я. — Пусть катит обратно в свой Линез. Что мы его все время встречаем с распростертыми объятиями? Он нам даже ненастоящий родственник.
Мама посмотрела с укоризной, и я устыдилась. Все же так говорить не стоило, даже если Тиль меня раздражает.
Да, он был нам очень условным родственником, но родители любили его, как родного племянника. По-моему, совершенно незаслуженно. Но, видно, мама и папа привыкли видеть в нем ребенка. Дети все милые. Так говорит мама. А Тиль какое-то время провел в нашем дворце, пока был ребенком. Скрывался от преследования. И никакой ведь благодарности! Одни подозрения. Ведь ездит, вынюхивает, высматривает… Может быть, папа, глядя на линезского принца, вспоминал о старшем брате, Сельване Эртале, который пропал еще до моего рождения. А Тиль пользовался чужой добротой и чужим горем с одинаковой легкостью… Без зазрения совести! И как к такому человеку найти хоть толику уважения?
О короле Сельване — я слышала как-то раз — говорят, что он испугался ответственности и сбежал в Линез, свалив все тягости правления на папу. И папе пришлось разбираться с заговорами дворян, покушениями, дингарскими шпионами… и нянчиться с Тилем в придачу. А он вместо благодарности теперь шпионит! Да еще и пользуется папиной благосклонностью. Не принц, а торгаш! Как ни приедет — обязательно лезет с поправками к какому-нибудь договору. То там цену подправить, то тут черточку на карте уточнить… то вообще — с Дингаром договориться. Да в его возрасте папа с тем самым Дингаром готовился в войну вступить! Правда, до боевых действий так и не дошло. Папа придумал хитрую ловушку. Как пишут в хронике: «войска противника были разделены и блуждали в сумраке неизвестности. Когда правитель Дингара осознал, что может потерять всех свои солдат еще до начала сражения, униженно запросил мира».
