Ему снова снилось темно-оранжевое небо шрастра
. Горячий ветер сушил багровую чешую, и она тихо шелестела при каждом взмахе крыльев. Внизу мелькали озера расплавленного металла, выступившие, как капли пота, на океане застывшей лавы. Вверху, впаянные в твердь небес, совершали коловращение лиловые луны, на одной из которых был его дом.
Он летел к далекой гряде гор, и радость полета заполняла его, избавляя от ненужных мыслей и страха смерти. Он не знал, что смерть уже уготована ему в наказание за побег.
Ракета стартовала из-за холма, поросшего чахлым стеклянным лесом. Вираж, уход, исчезновение в параллельном мире, появление в другой точке пространства. Зависание над ракетной установкой и взрыв в нескольких взмахах крыла от него. Боль в боку и огненные капли крови веером тянутся за падающим телом, нацеленным на врага. Крик, полный ненависти. И на издыхании струя пламени, пущенная из глотки в последний момент перед гибелью.
Медленное кружение, падение внутрь себя. Водоворот предсмертных образов: огненный всадник, воронка вихря, молот сталкивающихся скал, дробящих сознание, корчащееся в судорогах на сером поле чистилища. Плач ребенка...
...Он проснулся, мокрый от пота, завернутый в смятые простыни, посреди бескрайней ночи. Не было крыльев. Не было шипов и брони. Не было внутреннего огня. Он — человек с душой дракона. Драконий ад, длящийся сотни лет. Но он еще помнил, что в своем мире, скрытом в толще магмы, был драконом. И звали его — Ланселот
.
— Выходи из боя! У тебя кончается горючее. «Гроза один», выходи из боя!
Будто я без них не вижу мигающую красную лампочку и не слышу сверлящий мозг сигнал зуммера. У меня на хвосте два «Торнадо», ощетинившиеся иглами ракет и на экране оранжевая тревога от захвата радарами противника. Не спасет ни уход в «купол», ни зависание «кобра». Площадь самолета равна стене дачного домика. С окошком — мной — посередине. Не промахнутся. Их пушки «Вулкан» разнесут меня в клочья со второго залпа. Но и у «Торнадо» топлива осталось в обрез, едва-едва долететь до базы. Выпустив в мою сторону по ракете, они развернулись и скользнули за тучу, помахав крыльями: «Удачи!».
Противоракетный маневр отнял у меня драгоценные капли горючего, и я сухой, как алкоголик утром, трясусь домой.
— «Гроза один»! Катапультируйся! Ланс
— это приказ!
Все серьезнее, чем я предполагал. Катапультироваться мне нельзя. С земли не видно, что осколок ракеты застрял в корпусе в опасной близости от заряда, срывающего фонарь кабины. Заголовок в штабной газете: «Погиб геройски» и цветы на могилу, по две штуки от каждого звена эскадрильи, как награда за слепое исполнение приказа. Не хочу. Надо стремиться... Дотянуть... Нужно...