Рано утром 21 июня 1941 года я поехал в Дом Красной Армии. Здесь должен был состояться партийный актив авиационного гарнизона. Все прибыли вовремя, за исключением представителя округа. Но вот появился и он. В десять ноль-ноль актив начался. Первое слово предоставили прибывшему из округа корпусному комиссару. Он говорил о международной обстановке, о необходимости всемерно повышать боевую готовность, о задачах, которые стоят перед авиаторами. Я слушал рассеянно. Голова была занята другими мыслями: чем вызван приказ о срочном рассредоточении самолетов на полевых аэродромах, о тщательной маскировке стоянок и усилении боевого дежурства? Предстоят учения? Не похоже. Да, чего-то докладчик не договаривал.
В президиум собрания поступило много записок. Корпусной комиссар начал отвечать на них сразу же после доклада. Вот он развернул сложенный вчетверо голубой листок, немного подумал и, улыбнувшись, сказал:
— Многие товарищи спрашивают меня, будет ли война. Отвечаю…
Но ответить он не успел. К нему подошел дежурный по ДКА и вручил телеграмму. Корпусной комиссар внимательно прочел ее, шепнул что-то председателю собрания и, повернувшись снова к сидящим в зале, сказал:
— Извините, товарищи, мне приказано немедленно вернуться в штаб округа.
Партийный актив перенесли на 2 часа следующего дня. Все стали расходиться. Командиры эскадрилий Н. Г. Беличенко, А. С. Бузунов, А. И. Кузнецов и я покидали зал последними.
— Хорошо, что в отпуск не уехал, — сказал Беличенко. — В воздухе грозой запахло.
— Точно! — поддержал его капитан А. Бузунов. — Знакомый пограничник недавно рассказывал мне, что немцы сосредоточили на нашей границе крупные силы.
— Пусть только сунутся! — зло отозвался Кузнецов. — И, обернувшись ко мне, спросил: — Верно я говорю, товарищ полковник?
— Правильно! — одобрительно ответил я. — У нас есть чем ответить ударом на удар. Танки и самолеты превосходные. А о людях и говорить не приходится.
В моих словах не было ни капли преувеличения. На весь мир прогремели имена героев Хасана, Халкин-Гола, Ханко. Мы гордились нашими замечательными летчиками, артиллеристами, танкистами и пехотинцами. Исключительное мужество и высокое мастерство продемонстрировали наши соколы в небе Испании и при штурме линии Маннергейма.
Лично мне довелось участвовать в финской кампании. Я тогда командовал полком дальних бомбардировщиков. Ведущим первого звена у меня был капитан И. В. Голубенков — смелый и хорошо подготовленный летчик. Мне нравилось его упорство в освоении новой авиационной техники и способов ее боевого применения в сложных условиях.
