Евгений Дрозд
Все золото мира и весь его блеск
1
Сны не повторяются дважды. И потому есть повод поразмышлять, зачем этой ночью тебе приснился сон, виденный хотя и в далеком детстве, но запомнившийся на всю жизнь. Времени для раздумий достаточно.
Можно также делать вид, что прилежно и вдумчиво штудируешь невнятные строки "Маруды поверженного", тонкой брошюрки, приписываемой перу еретика и неоязычника Джастича. Нихад начинал подозревать, что своей популярностью брошюрка обязана Священному Синоду, внесшему ее в индекс запрещенных изданий. Считалось, что чтение "Маруды" (хотя Синод придерживался другого мнения), ведет к духовному совершенствованию. Хорошая штука - духовное совершенствование. Иным приходится героические усилия прилагать, практикуя самоограничение и аскезу, чтобы преодолеть натуру и низменные инстинкты и добиться просветления. А у Нихада все при нем - и голодный блеск в глазах, и урчание в брюхе. Можно так сказать - нет денег, нечего жрать. А можно свершается подвижничество в поисках духовного возрождения. И гордость при этом испытывать - вся столица в праздничном угаре и карнавальном веселье, и лишь ты один надменно отвергаешь соблазны мира и упорно ищешь дорогу в Царство Духа. Если бы только не воняло так из дальнего угла двора от помойки да от перекосившегося нужника с дверью нараспашку...
Впрочем, когда порывы ветра долетают с противоположной стороны, то это еще хуже. Ветер приносит запахи готовящегося на жаровнях мяса, приносит гулкие удары барабанов, звуки флейт и волынок.
Когда очередной такой порыв достигает непроизвольно подрагивающих ноздрей Нихада, он в который раз проклинает себя за то, что проспал и теперь до вечера будет пленником пыльного двора и весь день созерцать облупленные грязно-белые стены барака и чахлую травку, пробивающуюся меж отвалившихся пластов штукатурки.
Задумал Нихад хорошо - встать пораньше и уйти из города, пока не начался праздник, забраться подальше, найти укромное местечко на берегу моря, читать "Маруду", предаваться размышлениям и медитациям. Свежий морской воздух, плеск волны, никаких отвлекающих дел, никаких соблазнов. Пытаться выйти из города сейчас означало необходимость пробираться сквозь толпы нарядно одетых людей, веселящихся, танцующих, пьющих вино и закусывающих. Нихад глянул на свой левый башмак с отставшей подошвой пальцы торчали наружу. Нихад перевел взгляд на серые мятые штаны с дырами на обеих коленках, посмотрел на слишком короткие рукава куртки, на которой не оставалось уже ни одной пуговицы, поерзал шеей в засаленном воротнике рубахи... Нет, до темноты ему сидеть здесь и слушать стрекот швейной машинки. (Кой черт! Что за дурак задумал в праздник трудиться, когда все, даже самые больные и нищие обитатели барака, расползлись кто куда - кто в кабак, кто в гости, кто просто потолкаться в толпе?!). Да, а ему сидеть и ждать - может, вернется, наконец, друг Йонат и, может, принесет если не денег, то хотя бы хлеба...
