Пять долларов - Владимир Наумович Билль-Белоцерковский

Пять долларов

В течение многих лет (с 1900 по 1917 год) я пробыл за границей. Мне пришлось много скитаться по морям и по суше по городам Америки и Европы.На основе личных наблюдений написаны мною эти рассказы. Во многом они автобиографичны.

Читать Пять долларов (Билль-Белоцерковский) полностью

Я уволен. Кризис добрался и до меня, Я моем кошельке четырнадцать долларов. Из них пять необходимо выделить для уплаты частной бирже труда, если она найдет мне работу. Стоять целыми днями у ворот предприятий в толпе безработных – дело почти безнадежное. Помимо частной биржи, шли, как ее называют безработные, «акулы», найти работу немыслимо.

Но и на биржу мало надежды. Она тоже полна безработными. И если квалифицированные рабочие вынуждены браться за любую работу, то что могу ожидать я, чернорабочий? За вычетом пяти долларов мне остается на жизнь девять долларов. А если безработица протянется долгие месяцы? Можно продать кой-какие вещи и воскресный костюм, тогда, пожалуй, при очень жесткой экономии можно будет продержаться несколько месяцев. Может быть, за это время толпы безработных разбредутся по другим городам и штатам в надежде найти там работу или просто превратятся в бродяг. Но я не уйду отсюда, потому что кризис охватил всю страну, а здесь, в Калифорнии, мягкий климат. Это много значит для безработных. Сейчас октябрь, а солнце греет словно весной. В крайнем случае можно будет ночевать и на открытом воздухе. Я решительно вынимаю из кошелька пять серебряных долларов и кладу их в особое отделение. Это мой бронированный фонд – плата «акуле», последняя надежда…

Тяжелый вздох вырывается из моей груди, и тревожно сжимается сердце, как перед сложной и тяжелой операцией. Выдержу ли?


Первый месяц… Из комнаты в пятьдесят центов я сразу перехожу в ночлежку за десять центов. Труднее экономить на еде. С обеда в пятьдесят центов я пока перехожу на обед в двадцать пять центов и ем только раз в день, Это уже дает себя знать, я теряю в весе, меня постоянно «точит червяк». Однако и с этим можно мириться, только бы оставалась надежда получить работу. Но унылые лица безработных, слоняющихся по бирже, взоры, отупевшие от тяжелого ожидания, глухие вздохи, похожие на стоны, только усиливают мою тревогу. Я вижу в толпе изможденных женщин и стариков. Мне делается стыдно за свою молодость, за свое здоровье. И когда, из-за перегородки раздается голос: «Работа!» – и толпа стремглав бросается к конторке, я, смущенно улыбаясь, в нерешительности остаюсь на месте.

Давка, крики, проклятия, визг женщин. Натренированный глаз «акулы» безошибочно определяет по внешним признакам состояние кошелька безработного. «Акула» не верит в долг и не занимается благотворительностью, хозяин биржи, краснощекий франт, шныряя хищным взглядом, спокойно и быстро выбирает из толпы подходящее лицо и жестом приглашает за перегородку. Стоны и вздохи безработных для него так же мало ощутимы, как для старого хирурга стоны оперируемых. Злобно ворча, волна безработных откатывается.