Пока боги смеются

Однажды вечером, когда Элрик в мрачном настроении сидел в таверне и пил вино, из бури выплыла бескрылая женщина из Мииррна и приникла к нему своим гибким, податливым телом.

У нее было тонкое, болезненное лицо, почти такая же белая, как у Элрика, кожа, а ее светло-зеленые одеяния красиво контрастировали с темно-рыжими волосами.

Таверна была освещена пламенем свечей, а воздух полнился досужими спорами и скучноватым смехом, однако слова женщины из Мииррна, звучавшие четко и мелодично, перекрыли назойливый шум.

– Я искала тебя двадцать дней, – сказала она Элрику, который высокомерно поглядывал на нее полуприкрытыми малиновыми глазами.

Он лениво сидел на стуле с высокой спинкой, держа в длинных пальцах правой руки серебряный кубок с вином, а левой поглаживая рукоять своего рунного меча Буревестника.

– Двадцать дней, – едва слышно и намеренно грубовато проговорил мелнибониец, словно обращаясь к самому себе. – Красивая женщина не должна так долго бродить одна по свету. – Он открыл глаза чуть шире и заговорил, обращаясь теперь прямо к ней: – Я Элрик из Мелнибонэ, как тебе, несомненно, известно. Я не ищу ничьего покровительства и сам никому не покровительствую. Запомни это. А теперь скажи, почему ты двадцать дней искала меня.

Женщина, на которую надменный тон альбиноса не произвел ни малейшего впечатления, ровным голосом ответила:

– Ты ожесточившийся человек, Элрик. Мне и это известно. Ты погружен в скорбь по причинам, которые уже успели стать легендой. Я не ищу твоего покровительства, а хочу сделать тебе одно предложение, включающее и меня. Чего ты желаешь больше всего на свете?

– Покоя, – просто ответил ей Элрик. Потом он иронически улыбнулся и добавил: – Я злой человек, госпожа, и меня преследует адский рок. Однако я вовсе не глуп и не лишен чувства справедливости. Позволь мне напомнить тебе частичку этой истины. Можешь называть это легендой, если тебе так хочется, – мне все равно. Год назад от моего верного меча погибла одна женщина. – Он резко хлопнул по клинку, а в его глазах появилось жестокое выражение, исполненное самоиронии. – С тех пор я не ухаживал ни за одной женщиной и ни одну не желал. Зачем мне отказываться от таких безопасных привычек? Уверяю тебя, я мог бы говорить с тобой языком любви, ведь ты обладаешь изяществом и красотой, которые наводят меня на интересные мысли, но я не стал бы и малую часть темного бремени, которое несу, перекладывать на такие хрупкие плечи. Любые отношения между нами, кроме формальных, приведут к тому, что, помимо моей воли, часть этого бремени все же ляжет на твои плечи. – Он помолчал несколько мгновений, а потом медленно добавил: – Должен признаться, что иногда я кричу во сне, а иногда меня мучают непередаваемые приступы отвращения к самому себе. Так что уходи, госпожа, пока не поздно, и забудь Элрика, потому что ничего, кроме горя, он тебе не принесет.