Беркли-сквер, Лондон
Май 1814 года
Под покровом ночи три девушки стояли около живой изгороди и шептались.
– Он там. – Мэри, старшая из сестер Ройл, указывала густо напудренным пальцем на проход между кустами. – Видите его? Белокурого джентльмена у фонтана? Разве он не изящен?
– Я вижу лишь твой затылок. – Младшая сестра Анна, в отличие от Мэри, не считала это вечернее приключение таким уж занимательным. С той самой минуты, как сестры выбежали из дома тетушки Пруденс, Анна не переставая ныла, что совершенно бессмысленно вторгаться в этот светский прием, проходивший в саду по соседству.
Но Мэри рассуждала по-своему: лучше стоять в тени живой изгороди, оставаясь незамеченной, и наблюдать за ним, чем жалеть, что сегодня вечером его пригласили на этот светский раут, а их – нет.
Что еще ей оставалось делать? Сидеть в спальне – в то время как он гулял по саду лишь в нескольких ярдах от нее? Нет, она не могла упустить возможность увидеть его.
До этого вечера Мэри встречалась с виконтом несколько раз во время прогулки в Гайд-парке, но видела его лишь издалека. И хотя она превосходно разбиралась в людях – об этом говорили все, – Мэри должна была признать: чтобы лучше узнать его и проверить свои чувства, ей надо больше времени. Старшую из сестер Ройл можно было назвать кем угодно, но только не нерешительной особой. Приняв решение, она его никогда не меняла.
А теперь ей представилась возможность понаблюдать за ним, стоя за кустом остролиста, оставаясь незамеченной. Это помогло бы Мэри убедиться, что ее первое впечатление о виконте было верным: он – само совершенство.
Испуганная Анна изо всех сил удерживала Мэри за руку, не давая ей пробраться в чужой сад. Мэри состроила гримасу сестре. Ей потребовалось целых два часа, чтобы добиться нужного эффекта, превратив себя в некое подобие мраморной статуи.
– Вы не должны быть такими нетерпеливыми. Если ты осторожно не уберешь руку, то посыплется пудра, и я не смогу притвориться мраморной статуей. Тогда нам придется вернуться в дом ни с чем.
Анна разжала руку, и ее влажные пальцы соскользнули с сильно напудренной руки сестры. Мэри осмотрела себя, чтобы убедиться, не пострадал ли ее тщательно наложенный грим.
– Так и знала! Ты все испортила. Твои пальцы оставили отпечатки на всем теле.
– Перестаньте кричать! – Элизабет, младшая из тройняшек, которая, по словам их отца, родилась на десять минут позже остальных, сердито моргала, хлопая густо напудренными ресницами. – А что, если нас поймают? Репутация семьи будет погублена. Что же, только я думаю об этом?