Раньше в приюте никогда не было похорон, по крайней мере, никто из воспитанниц ничего такого не помнил. Была одна старая надзирательница, которая присутствовала при смерти Дейзи Дайк, но она ничего не говорила об этом. Легенды, распространявшиеся после смерти Дейзи, частично объяснялись воображением, частично — долгими вечерами, когда ничего не оставалось делать, кроме как разговаривать.
В приюте не хватало развлечений. Несколько книг, которыми владели воспитанницы, разваливались на куски, наборы для игр были неполными. Поэтому они просто собирались вместе и рассказывали местное предание о том, как Дейзи Дайк, лежа мертвая в гробу, беспрестанно шептала, шептала, пытаясь объяснить, что она терпеть не может быть мертвой.
Люди, проходившие мимо покойницкой, слышали слабый шепот, но слишком пугались, чтобы остановиться и прислушаться. Все были рады, когда земля, покрывшая гроб, заглушила ее шепот, потому что… Что можно было поделать? Лучше всего засыпать могилу, притоптать землю и быстро унести ноги.
Но хотя они все держали эту картину в голове, никто не мог припомнить само событие, никто не знал тайну ее смерти, если эта тайна в действительности существовала. Вот почему похороны Барбары Гордон стали новым переживанием, которого ждали (правда, никто не осмеливался сказать об этом вслух) почти так же, как праздник.
В тот день обед был рано; потом состоялось почти что радостное надевание воскресных шляпок и пальто, украшенных на рукавах черными ленточками, которые старательно пришивались накануне вечером. Затем было торжественное шествие в церковь, где на деревянных козлах стоял гроб, покрытый цветами, и каждому ребенку при входе дали по одной лилии, купленной Бог знает за чей счет, что сильно напоминало то, как им во время рождественских праздников давали на выходе по булочке.
Это было очень впечатляющее зрелище. Анжела-Мари нюхала свою лилию и слушала похоронный марш, с грохотом вырывавшийся из органных труб. То здесь то там кто-нибудь из детей всхлипывал, не в силах выдержать гнетущую атмосферу, а Анжела-Мари покорно склоняла голову. Все смотрели на нее — Барбара была ее подругой, и вот теперь Барбара мертва.
Они вынесли гроб на кладбище — шесть садовников в своих лучших костюмах изо всех сил старались идти в ногу. Моросил легкий дождик, и свечки в руках мальчиков-хористов шипели, а от земли шел пар. Одна-две надзирательницы прикладывали платки к глазам, а несколько детей громко ревели. Остальные выглядели перепуганными, любопытствующими или даже, в некотором роде, завидующими. Барбара Гордон, недолго прожившая в приюте, внезапно попала в центр внимания.
