Сьюзен услышала топот копыт, и сердце ее сразу же забилось чаще. Она в последний раз закрыла дверь дома Шейна, напоминая себе, что должна оставаться спокойной. Ей ни к чему было вглядываться, чтобы узнать одинокого всадника, приближающегося с головокружительной скоростью. Так мчаться мог только Люк Хэнчарт.
Она знала, что он приедет, и боялась этой встречи. Молодая женщина пошла к ступеням, расправив усталые плечи и выпрямив спину. Каждый мускул ее тела болезненно напрягся.
Люк подскакал к зеленой лужайке перед домом, увидел Сьюзен и натянул поводья. Гнев неудержимо разгорался в нем с той минуты, как он услышал, что она уезжает.
Узнать об этом от чужих людей уже само по себе было достаточно плохо, но вид фургона-перевозчика заставил Люка буквально закипеть от возмущения.
Он перевел коня на шаг, подъехал к крыльцу и остановился. Лошадь захрапела в изнеможении, кожаное седло заскрипело, потом все стихло. Наконец глаза Люка встретились с глазами Сьюзен, и словно искры полетели в разные стороны, когда он перестал сдерживать свою ярость.
— Что это, к черту, ты тут затеяла? — рявкнул он.
Казалось, гнев исходит из каждой клеточки его огромного тела.
Все он прекрасно знает, иначе вряд ли примчался бы сюда во весь опор, подумала Сьюзен. Люк присутствовал в офисе адвоката при оглашении завещания Шейна и превосходно знал, что его кузен оставил свою часть земли Хэнчартов Сьюзен, своей вдове. С определенными ограничениями, естественно. И если Люку не нравится, как она решила справляться с этими ограничениями, то уж тут он ничего сейчас не может поделать.
— Я уезжаю сегодня.
Сьюзен отвернулась, кивнула на фургон с вещами. Почти шесть месяцев ушло на то, чтобы привести дела в порядок после смерти Шейна от рака мозга в возрасте двадцати пяти лет.
Она не сожалела, что уезжает из этого дома, который делила с ним два тяжелых, полных боли года, но сердце просто разрывалось от мысли, что она круто меняет привычный образ жизни.
Тон Люка был мрачным, суровым.
— Я думал, ты уезжаешь не раньше, чем через две недели.
— Дочь Сэнди уже вернулась, так что Сэнди больше не нуждается в моих услугах, — объяснила Сьюзен.
— Мэттьюз говорит, ты согласилась продать землю ему. Лучше бы это не было правдой, — резко заявил он.
Сьюзен вздохнула. Даже из могилы Шейну удавалось терзать ее бедное сердце. Да, он оставил ей имение, но с такой кучей долгов! Он точно знал, что ей придется продать землю, и единственным условием завещания был запрет продавать ее членам семьи.
Дом и несколько сотен акров лучшей земли поместья Хэнчартов с запада граничили с землями Люка, с востока — с хозяйством Реймонда Мэттьюза. И они оба жаждали их купить.
