Стайка скворцов, раскачивающаяся на пружинистом кусте, вспугнутая кем-то, дружно взмыла вверх. Витька поднял голову. Перед ним стоял Бережан. Витька поспешно засунул под куртку пистолет.
— Да ты не прячь, — переводя дыхание и стараясь быть как можно спокойнее, произнес Василий Николаевич. — Ира проговорилась, испугавшись за тебя… Она хорошая девушка, мягкая такая, добрая.
Витька молчал.
— Ну, постреляем, что ли?
Витька вынул пистолет. Бережан осмотрел склоны оврага, отыскивая какую-нибудь мишень. Увидел у кустов пыльной дерезы осколок бутылки, прицелился. Пуля взбила землю рядом с осколком. Бережан снова выстрелил — пуля ударилась с другой стороны осколка.
— Плохой из меня стрелок, — сокрушенно мотнул головой Василий Николаевич. — Даже война не обучила. Вот твой отец — это да…
— Не надо о нем, — обозленно перебил его Витька. — Я не хочу о нем слышать!
— Та-а-ак… Это почему же?
— А вам что, Коротков ничего не говорил?
— Говорил, но все это чепуха. Мы с ним все проверили. Тот негодяй, что стал полицаем, сдался в плен в июле сорок первого, а твоего отца только в августе призвали.
— Это… правда?
— Правда, — твердо, глядя парню прямо в глаза, ответил Бережан.
— А как же тот Юденков, с Харьковского тракторного?
— И тот Юденков был снайпером. Только он живой остался… — Василий Николаевич передал Витьке пистолет. — Давай, — кивнул на бутылочный осколок.
Витька прицелился. Рука дрожала, и, чтобы немного успокоиться, он опустил пистолет, закурил, сделал несколько затяжек, затоптал окурок и стал снова целиться. Плавно, как учила Ира, нажал на спуск. Осколок, будто его ударили молотком, разлетелся на мелкие кусочки.
— Вот видишь! — обрадовался Бережан. — Глаз у тебя отцовский…
Сашкина тетрадь с лакированной обложкой все больше наполнялась стихами, притчами и просто записями об увиденном и услышанном, казавшимся Мережко интересным, волновавшим его. Он писал стихи о море, которого никогда не видел, о любви, которой еще не познал, в которую, как и многие из отроков, не очень-то верил.
А первый свой рассказ Сашка почему-то написал о древнеримском юноше — поэте и воине. Как-то решился прочитать его Ларисе.
— Сам все написал? — удивилась та.
— Сам.
Она нахмурилась:
— Зачем обманываешь, ведь откуда-то переписал.
— Ей-ей, — божился Саша.
— Да откуда ты все это знаешь — «туника», «триумфальные украшения», «претор», «календы»?
— Как откуда? Читал…
— Значит, переписал?
— Да нет же! — сердился Сашка. — Читать — это не значит переписывать, выдумал-то все это я сам!
Лариса молчала, и автор понял, что так ни в чем и не убедил ее. Однако о Древнем Риме больше ничего не писал. Начал было повесть о юном комиссаре полка в гражданскую войну, который должен был позже стать известным писателем, но опять понял, что это из прочитанного… Попробовал написать рассказ о войне — хоть он и не участвовал в ней, но жил на оккупированной территории, кое-что знал, видел и немцев, и полицаев. Но всего этого оказалось мало, рассказ был похож на многие из тех, которые он читал в газетах и журналах. К счастью своему, он быстро научился разбираться даже без помощи Ларисы.