— Куда? спросилъ Николай Ивановичъ.
— Въ Филипополь. Вѣдь я, кажется, говорилъ вамъ давеча, когда вошелъ, что уѣзжаю къ себѣ въ Филипополь. Да, говорилъ.
— Это когда вы вошли-то? Батюшка! До того-ли мнѣ тогда было, чтобы что нибудь слышать и понимать! Я дрожалъ, какъ осиновый листъ, отвѣчалъ Николай Ивановичъ и спросилъ:- А въ Филипополь по той же дорогѣ, что и въ Константинополь?
— Да какъ-же! Ѣдущимъ въ Константинополь, нельзя миновать Филипополь.
— Вотъ и отлично. Значитъ, послѣ завтрака вмѣстѣ и поѣдемъ. Глафира Семеновна! Слышишь, какая пріятная компанія намъ предстоитъ въ дорогѣ! Не станемъ и мы откладывать нашъ отъѣздъ изъ Софіи. Вѣдь мы здѣсь ужъ все видѣли, что здѣсь есть и что можно видѣть. О, какъ все это хорошо устраивается восторгался Николай Ивановичъ, произнося слова уже нѣсколько заплетающимся отъ выпитаго языкомъ. — Въ дорогу захватимъ винца…
— Вотъ это винцо-то и позвольте мнѣ захватить въ дорогу, сказалъ прокуроръ. — Тогда я буду имѣть хоть маленькую возможность отплатить вамъ за гостепріимство.
— Э, что за счеты! Только-бы было вино, а тамъ чье оно — зачѣмъ разбирать! Братъ славянинъ! Вѣдь рыбка-то плавала! опять воскликнулъ Николай Ивановичъ.
Прокуроръ въ восторгѣ воздѣлъ руки кверху.
— О, русскія присловья, русскія присловья! опять воскликнулъ онъ. — Ну, какъ при нихъ откажешься пить! Они имѣютъ магическое дѣйствіе на волю человѣка! Выпьемте, Николай Ивановичъ! Поднимаю здравицу за единеніе братьевъ славянъ! За тѣсную дружбу!
— Живіо! закричалъ Николай Ивановичъ. — Глаша! Пей!
Глафира Семеновна, смотрѣвшая уже изъ-подлобья на расходившихся мужа и гостя, неохотно взялась за бокалъ. Она не любила, когда мужъ ея бывалъ пьянъ, а теперь отъ выпитаго вина у него уже даже перекосило глаза. Прокуроръ, тоже съ посоловѣвшими глазами, такъ чокнулся съ ней, что даже расплескалъ ея вино, выпилъ до дна и принялся уничтожать совсѣмъ уже остывшій бифштексъ съ солеными оливками.
Николай Ивановичъ вновь разливалъ по бокаламъ вино и восклицалъ:
— За здоровье славянскихъ женщинъ! Живіо!
Въ первомъ часу дня по улицамъ Софіи, по направленію къ желѣзнодорожной станціи, во всю прыть мчались два фаэтона. Въ первомъ изъ нихъ сидѣли Николай Ивановичъ и прокуроръ, во второмъ помѣщалась Глафира Семеновна среди саковъ, корзинокъ, баульчиковъ и подушекъ, завернутыхъ въ пледы. На козлахъ рядомъ съ кучеромъ сидѣлъ усатый молодецъ изъ гостинницы въ фуражкѣ съ надписью «Метрополь». Николай Ивановичъ размахивалъ руками и кричалъ: «Живіо! Да здравствуетъ славянское братство!» Дѣлалъ онъ это при каждой собравшейся кучкѣ народа, попадавшейся имъ по пути, и при этомъ лѣзъ цѣловаться къ прокурору. У нихъ также была кладь: въ ногахъ въ фаэтонѣ стояла плетеная корзинка съ виномъ и закусками, купленными въ гастрономическомъ магазинѣ Панахова.