Но вотъ и станція желѣзной дороги. У подъѣзда съ нимъ подскочило нѣсколько бараньихъ шапокъ и онѣ принялись ихъ высаживать изъ фаэтоновъ. Николай Ивановичъ и имъ закричалъ «живіо» и «да здравствуетъ славянство», а потомъ сталъ раздавать направо и налѣво никелевыя стотинки, нарочно для этого намѣнянныя, говоря:
— Получите по-русски на чай! Получите и помните славянина съ береговъ Волги и Невы!
Стотинки раздавались и извощикамъ, стоявшимъ передъ зданіемъ станціи въ ожиданіи сѣдоковъ. Со всѣхъ сторонъ сыпались благодарности и привѣтствія получившихъ:
— Благодаря, господине! Проштавай! Останете съ здравіе! Благодары!
— Кричите ура! Вотъ вамъ еще на драку! проговорилъ Николай Ивановичъ, обращаясь къ собравшимся извощикамъ и кинулъ имъ горсть стотинокъ на мостовую, но прокуроръ, бывшій менѣе пьянъ, схватилъ его подъ руку и потащилъ въ зданіе станціи.
Глафира Семеновна слѣдовала сзади, чуть не плача, и бормотала по адресу мужа:
— Пьяный безобразникъ! Сѣрый мужикъ! Бахвалъ безстыдный!
Николай Ивановичъ, слыша эти слова, оборачивался къ ней и говорилъ заплетающимся языкомъ:
— Пусть прокуроръ посадитъ меня въ кутузку, если я пьяный безобразникъ! Пусть! А если онъ не сажаетъ, то, стало быть, онъ очень хорошо понимаетъ, что это не безобразіе, а славянское единство. Прокуроръ! Степанъ Мефодьичъ! Вѣдь это славянское единство? Правильно я? — приставалъ онъ къ прокурору.
— Идемте, идемте… Поѣздъ изъ Вѣны въ Константинополь прибылъ уже и надо садиться, а то опоздаемъ! — торопилъ его прокуроръ.
— Нѣтъ, я желаю знать мнѣніе прокурора — славянское это единство или безобразіе? — Прокуроръ! Душка, скажи! — допытывался у прокурора Николай Ивановичъ и воскликнулъ:- Чувствую полное радушіе славянской души и хочу обнять всѣхъ братьевъ, а она: пьяное безобразіе!
Поѣздъ, дѣйствительно, уже пришелъ изъ Вѣны и минутъ черезъ десять долженъ былъ отправиться въ Константинополь, такъ что супруги и прокуроръ еле успѣли, съ помощью проводника изъ гостинницы, купить билеты, сдать свой багажъ и помѣститься въ купэ. Николай Ивановичъ опять сталъ «серебрить» бараньи шапки, принесшія въ купэ подушки и саки. Опять привѣтствія: «благодары», и «останете съ здравіе». Проводнику за его двухдневную службу Николай Ивановичъ далъ двѣ большія серебряныя монеты по пяти левовъ и сказалъ:
— Вотъ тебѣ, братушка, на ракію и ребятишкамъ на молочишко! Не поминай лихомъ славянина съ береговъ Невы, и помни, какой такой русскій человѣкъ Николай Ивановъ сынъ Ивановъ!
Проводникъ такъ ему поклонился въ благодарность, что хлопнулъ картузомъ съ надписью «Метрополь» по полу вагона и произнесъ, весь сіяя: