Но — пусть даже так — почему она выбрала материнскую шубу, старомодного покроя? Клара уже не сомневалась: произошло нечто необычное. Она поспешно оделась и почти бегом пустилась по главной улице в направлении комиссариата полиции, молясь о том, чтобы успеть туда до начала дождя.
Бог мой, сколь одиноки
мертвецы в могилах!
Там где-то ливень вечный
льет с шорохом унылым:
а где-то бой грохочет,
и где-то ветер свищет.
В стене сырой покоясь,
простерта на... на…
А что она скажет в полицейском участке? Прежде всего следует представить дело так, чтобы это исчезновение не было сразу воспринято как сигнал тревоги — сказать, что дочь ее художница и, следовательно, как натура артистическая, непредсказуема в своих поступках. Возраст Гладис она назовет как есть — тридцать пять, — и не забудет упомянуть, что та лауреат премии конкурса скульптуры, причем не провинциального, а столичного. Они с дочерью потомственные горожанки, а не какие-нибудь обывательницы из заштатного городишка. Надо будет добавить, что дома, в Аргентине, Гладис не слишком известна, зато за рубежом ее имя кое-что значит. А сама она — популярнейшая в стране поэтесса и чтица. И дело здесь не в качестве дарования, вовсе не в том, что дочь талантливее ее: просто изобразительным искусствам неведом языковой барьер, который, к несчастью, так мешает поэтам. Клара резко обернулась: ей вдруг почудилось, что кто-то следует за ней по пятам. Ее нагонял автомобиль бежевого цвета, за рулем которого сидел мужчина в шляпе. Однако, поравнявшись с нею, машина не остановилась, а медленно продолжала свой путь, покуда не скрылась впереди, свернув за угол. Что ей еще рассказать в полиции? Нужно, видимо, объяснить, что Гладис уже не девочка, способная потеряться, едва отпустив мамочкину руку. Напротив, она много лет жила самостоятельно в чужой стране. Какая-нибудь отличительная черта? Прежде Гладис никогда не пользовалась косметикой. Часть ее лица скрыта ниспадающей прядью (не повязкой и не пиратской черной нашлепкой, а кокетливой прядью), и после первого же макияжа открытый глаз ее оказался настолько прекрасен... Один молодой человек даже сравнил его с колибри, опустившимся на лицо ее дочери, — о лучшей примете полиция и мечтать не может. Конечно, она попросит полицейского, который будет вести это дело, чтобы тот проявлял максимум такта, не рассказывал дочери, если та вдруг объявится сама собой, о сделанном Кларой заявлении о пропаже, и уж тем более об этой сообщенной ею особой примете. Хотя, надо отдать должное, эти импортные накладные ресницы действительно преображают глаз и придают ему особое великолепие: небесная голубизна в оправе подзелененного века — и летящие, словно крылья, агатовые ресницы, вытянутые к краю глаза наподобие хвоста колибри.