Однажды
днем заскочила
соседка-американка,
я угощала ее
кофе и, собрав
усилием воли
разбежавшееся
стадо английских
глаголов, вела
разговор. Мы
сидели на кухне,
собирался
дождь. Бабушка
вдруг пришаркала
из гостиной
и стала задергивать
занавески на
окне, с безумным
трудом дотягиваясь
до них через
раковину и все
время попукивая
от напряжения.
Бабушка,
не надо, нам
будет темно.
Как же,
в грозу... все
шторы задернуть...
В Литве в сорок
седьмом шаровая
молния!., ого-го!
Бабушка,
давай я помогу
тебе дойти до
дивана (и под
руки, преодолевая
ее явное сопротивление,
— в гостиную,
где шторы уже,
конечно, задернуты).
Посиди спокойно,
пожалуйста,
у меня гостья.
Но через
несколько минут
— неутомимое
шарканье,
постукиванье
палки и новые
попытки, кряхтенье,
пуканье, бормотанье.
На третий раз
американка
спрашивает
с исследовательским
интересом:
Doesn't she drive you crasy?
She certainly does.
So?
Why don't you try a nursing home?* Bee американки,
с которыми я
приятельствую,
похожи в одном
— если они чувствуют
себя плохо,
они немедленно
предпринимают
что-то, чтобы
чувствовать
себя хорошо.
Довольно естественно
вообще-то. За
ценой не постоим.
(Особенно, если
платят другие.)
Терпеливость
к душевным
страданиям
объясняется
ими лишь пассивностью
и русской
склонностью
к
А она
вас не доводит
до сумасшествия?
Конечно,
доводит.
Ну?
Тогда почему
не попробовать
богадельню?
мазохизму.
Вообще многие
американцы
превращают,
по-моему, свое
записанное
в конституции
право на "pursuit
of happiness" (стремление
к счастью) в
право на "feeling
good" (что я бы
перевела как
"душевный
комфорт").
На бабушку
стали находить
затмения — явно
от страхов, а
не от старости.
Вчера были
гостд, я уговорила-заставила
ее подняться
к себе пораньше:
"Посиди в кресле,
почитай". В
своей комнате
она увидела
за окном огни
городка.
Задерни
скорей штору,
а то ходят с
собаками... светят
фонариками,
лучи через
окно пускают...
в газетах пишут
— смертельно...
Мало ли что...
Я разубеждала,
как могла, вроде,
успокоила:
А-а, ну
и слава Богу.
Потом
вдруг:
А немцы
близко?
Немцы?!
(Я даже не сразу
поняла, что
она имеет в
виду войну).
Ты что, бабушка!
Война кончилась
сорок лет назад.
Она даже
как будто смутилась.
"Да что ты? —
говорит, — Так
войны нет?"
Войны
нет, все хорошо
— как в чеховских
пьесах.
Не слышу,
дорогая... Значит,
все нормально?
Можно смело
садиться в
кресло?
Я потому
и взялась Вам
писать, что все
уж так сегодня
сошлось: Ваше
письмо о Германии,
бабушкины
страхи... Судя
по письму, Вы
в полном восторге
от старой доброй
Deutchland,
хотя школьников,
значит, учат
кое-как? Шопенгауэра
не проходят?
Здесь тоже.