И мы, кстати,
только что
пришли от немцев,
из гостей — от
одного завсегдатая
Вагнеровских
фестивалей.
Принимали
тепло, только
все вглядывались
Друг
другу в лица:
мы — не мелькнет
ли антисемитизм,
они — не мелькнет
ли подозрение
в антисемитизме.
Тамошняя бабушка
за ужином тоже
показала класс,
уверяла, что
голод в Соединенных
Штатах не наступает
только потому,
что немцы все
время помогают
голодающим
американцам
продуктами...
Слопали апфель
тортен, послушали
отрывок из
"Тангейзера"
(я хотела попросить
что-нибудь из
"Нюренбергских
майстерзингеров"
— удержалась),
повспоминали
Вену. Ну чем не
эсе- совский
вечерок?
Так.. На
кого бы еще
пожаловаться?
На детей, конечно.
Но это надо
писать отдельный
донос. В следующий
раз...
Поклонитесь
от меня Великой
Германии, родине
нашей общей
прабабушки
Юлии Юлиановны.
Целую,
хайль Гитлер,
Нюша.
P.
S. Посылаю с
письмом очередную
порцию своих
обрывков. И
снова целую.
Дорогой
Николас!
Не писала
потому, что
сидела остолбеневшая
от чувства
вины. Месяца
полтора назад
я поднялась
из подвала
поздно, часов
в одиннадцать.
Весь день
предвкушала,
что посмотрю
по телевизору
"Корабль дураков".
В гостиной
бабушка громко
сосала конфету.
Я, как детсадовская
воспитательница,
хлопнула в
ладоши и сказала
(тем бодрее,
чем меньше
рассчитывала
на успех): "Время!
Старушкам пора
подняться к
себе. Теперь
наша очередь
смотреть телевизор".
Вся детскость
с бабушки моментально
слетела, и она
ответила с
коммунальной
интонацией:
"Ну и смотрите!
Гостиная —
общая комната.
А то будут мне
указывать,
когда уходить!.."
Первый раунд
был проигран.
Я ушла в кухню,
вымыла какую-то
тарелку, попила...
"Корабль дураков"
уже начался.
В сущности,
меня погубила
страсть к кино
— будь фильм
похуже, я бы
ушла от греха,
а тут не выдержала,
подсела к телевизору.
Бабушка, не
помнящая зла,
добродушно
комментировала:
"Кто это? Это
не Женя, Алин
муж? Нет? А как
похож! И глаза,
и брови... Понесся
куда-то..." Накаляясь,
я мысленно
перечисляла,
чего я из-за
нее лишена в
жизни... Краем
глаза заметила,
что фильм
замечательный...
Вдруг бабушка
затеяла игру:
взяв в рот карамель,
она давала
ослабнуть
вставной челюсти,
и челюсть с
конфетой
перекатывались
у нее во рту с
громким костяным
стуком. Пять
минут, десять
минут... Тут я
увидела, что
я встала, подошла
к бедной старушке,
забрала в горсти
отвисшую старческую
кожу на щеках
и шее и стала
ее с остервенением
сжимать, в общем
— душить... Продолжалось
это доли секунды,
но в эти доли
я испытала
шизофреническое
наслаждение.
Бабушка не
испугалась,
только обозлилась,
обругала меня
чертом собачьим
и все легко
забыла после
взятки — мисочки
желе. А я?..