— Смотрите! — закричал третий рыбак. — Смотрите на его глаза.
— Что еще? — спросил брат.
— Только что были серые-серые, как стальной трос. А сейчас — голубые!
— Солнце ярче! — усмехнулся шкипер. — Или оно с тобой шутки шутит. И потом, не все ли равно, какого цвета глаза у трупа.
Прерывистые шлепки пристающих к берегу рыбацких лодок сливались с пронзительными криками чаек, создавая характерный для береговой полосы гул. Перевалило за полдень, огненный шар солнца двигался к западу, было безветренно, влажно и очень жарко. Мощенная камнем улица с несколькими домиками спускалась прямо к берегу, к пирсам и дамбам. Буйно растущая трава, сухая земля и песок. От веранд остались залатанные решетки да крошащиеся потолки, укрепленные наспех сооруженными подпорами. Дома знали лучшие времена несколько десятилетий назад, когда их обитатели вообразили, что остров Пор-Нуар может стать новым средиземноморским курортом. Он им так и не стал.
К каждому из домиков вела тропинка, более или менее протоптанная. Дорожка к последнему дому по этой улице была исхожена больше остальных. Он принадлежал местному доктору, англичанину, появившемуся на Пор-Нуаре более восьми лет назад, при обстоятельствах, ныне мало кого интересующих. Он был врачом, а округе нужен был врач. Крючки, иглы, ножи были не только средствами существования, но и травмирующими инструментами. Если попасть к ie docteur в хороший день, швы накладывались неплохо. Когда же аромат вина или виски ощущался слишком явственно, приходилось рисковать.
Tant pis![4] Все лучше, чем ничего.
Но только не сегодня! В воскресенье никто не появлялся на тропинке, ведущей к его крыльцу. Каждый в поселке знал, что в субботние вечера доктор до беспамятства напивался в пивной, заканчивая ночь с первой попавшейся шлюхой. Конечно, известно было и то, что последние несколько суббот доктор не появлялся на улице.
Но это лишь внешне меняло дело — виски неизменно доставлялось ему на дом. Так было и на сей раз, когда к берегу причалила лодка с неизвестным на борту, скорее трупом, чем живым человеком.
Доктор Джеффри Уошберн очнулся от дремоты: подбородок упирался в ключицу, запах изо рта ударял в ноздри — не слишком приятно. Он поморгал, приходя в себя, и взглянул на открытую дверь спальни. Что вырвало его из сладостной дремоты? Бессвязные жалобы больного? Вроде бы нет. Тишина, ни звука. Даже чайки за окном молчат. Святой день на Пор-Нуаре — ни одна лодка не заходит в бухту, не будоражит прибрежных птиц, причаливая к пристани.
Уошберн посмотрел на пустой стакан и початую бутылку виски, стоящие перед ним на столе. Прогресс. Обычно в воскресенье к этому времени бутылка уже опорожнена; после бурной ночи он глушил себя виски. Доктор улыбнулся, благословляя старшую сестру из Ковентри, благодаря которой имел эту возможность. Каждый месяц она присылала ему деньги. Славная девочка, хотя, видит Бог, могла бы расщедриться и на большее, но Уошберн в любом случае был ей благодарен. Однажды деньги кончатся, и тогда придется искать забвения в самом дешевом вине. Пока совсем не забудется.