Отец, Темучжин, не верил людям. У него было много преданных и мудрых советников, но не было друга, никого, кому бы он доверял по-настоящему.
Темучжин не был уверен, что Субетай его сын. Поэтому рождение первенца не было отпраздновано, как положено. Темучжин объяснил это нездоровьем матери. Он присматривался к жене, будет ли она огорчена. Если да — то это его сын, и он напрасно обидел ее. Но жена была спокойна, счастлива. Может быть, так счастлива любая мать, думал Темучжин. Но она никогда не заговаривала с ним о почестях, которые не додали ей и их — или только ее? — сыну. Поэтому своим настоящим сыном он считал другого, рожденного ею позже.
Субетай дремал, слышал знакомое бряцанье драгоценной (золото с бирюзой) сбруи, думал о Чингис-хане и своей матери. И во сне, наконец, понял, как все было.
— Бегите, бегите! — Темучжин кричал это, уже повернув коня. Он скакал прочь, а Борте, его жена, испуганная, вслушивалась в его слова.
— Давай, дочка, давай, — у служанки, Хоахчин, тряслись руки, но она все делала быстро. — Полезай! — Пока Борте смотрела, как уезжает ее новая семья, пока она стояла, растерявшись — да времени-то всего ничего на это ушло — Хоахчин уже все приготовила — запрягла возок, накидала в него овечьей шерсти, всяких тряпок. — Полезай, дочка, давай, в эту шерсть. Никто тебя не найдет, поехали.
Даже когда они отъехали на порядочное расстояние, Борте все еще не могла прийти в себя. Рано утром, небо еще только-только начало желтеть — совсем недавно — служанка, Хоахчин, разбудила всю семью: Темучжина, Борте, Оэлун (мать Темучжина), других ее детей. Служанка услышала, что кто-то едет. Ничего хорошего ждать не приходилось, никто к ним не поехал бы в такую рань. Кроме недоброжелателей. Мать и детей рассадили по коням и ускакали.
Борте со служанкой остались одни. Им коней не хватило. Борте не хотела думать о том, что Темучжин мог бы остаться, а ее посадить на коня. Даже для работника конь нашелся, и вьючную лошадь взяли. Почему ее оставили? Потому, что чужая? Она им не родная, то есть, не по крови. Она — молодая жена старшего сына. Выходит, ее ценность для семьи равна ценности служанки?
Светало, но тени все еще были резкие. На северных склонах, куда пока не попали солнечные лучи, была совсем ночь. Борте плохо понимала происходящее. Хоахчин втолкнула ее в возок, закрыла дверцу, и они поехали. Если повезет, они смогут укрыться в ильмовой роще. Те, кто спасся верхом на конях, направились дальше, к горе Бурхан-халдун. Заросли начинались у его подножия, там спрятаться было легче.