И вон, внизу, идет враскачку на своих кривых кто-то очень знакомый. И этот шрам на лбу… Ментик!
— Ментик, Ментик! Передай… — рвусь назад, к люку. Но лестницу уже убрали. Ментик смотрит, не понимая. Потом, узнав, ухмыляется.
— Ме-ентик!
Все. Дверца люка поднимается и захлопывается. Надо держаться. Но как? Падаю на сиденье. Рядом приземляется облако духов: блондинка. Участливо спрашивает:
— Парень, что ли, твой?
— Еще не хватало. Подружкин. — Надо же от блондинки отвязаться. А то долго объяснять. А для этого надо говорить. Слова произносить. Но я не могу.
Нет, ну это ведь не может быть правдой! Я что, действительно улетаю, и мы, в наш век информационных технологий, так и не успели обменяться контактами? И даже фамилии Брадана я не знаю. И из какого он города. А-а-а!!!
Шум стоит страшный. Закладывает уши, начинает тошнить. Но это все равно.
Мы летим над цветущей степью и недостроенной трассой. Пилот специально снижает вертолет — и теперь сверху очень хорошо видны все эти горки-кочки-ямки, о которых мне рассказывал Брадан. А вокруг, насколько хватает взгляда, до самого горизонта — безучастные к моему горю тюльпаны. Что же это такое? Мои волосы до сих пор пахнут степным ветром и его кожей, и бензином, а любимого рядом нет.
Я буду ждать, я буду любить. И это зависит только от меня. Ничто внешнее не помешает мне ждать и любить. Я не стану предательницей, не увлекусь кем-то еще. Я знаю — мы обязательно найдем друг друга. Не сейчас — так через месяц или через год. Или через десять лет. Когда он объедет, наконец, всю землю. И все равно — не забудет меня. Как и я его. Ведь если и я предам, тогда все зря. Значит, на планете совершится еще один виток предательства, из-за которого станут несчастными столько людей — мои дети, тот нелюбимый, кто сделается моим мужем, мои близкие, будущие коллеги. Если я буду несчастна, то значит, частью своего предательства поделюсь и с ними. А вот любовь — это крепкий фундамент для жизни. Самый крепкий. И единственный.
Я дальше плохо помню, это потом Борька рассказал. Мы еще засветло прилетели в областной центр и нас устроили в гостинице при аэропорте. Мама меня могла бы и не запирать в номере — я лежала, как мертвая. Потом — темнота. В этот мрак ненадолго заглянул братик с предложением попить чаю. Но пить совсем не хотелось. И я продолжала лежать, а Борька сказал, что мама ушла разговаривать по Скайпу с Верой Андреевной. Встревоженная бабушка, до которой каким-то образом дошла весть о том, что мама заболела, организовала нам и гостиницу, и перелет.