— Моя фамилия Чаттерис. Скажите ей, что я должен увидеться с ней немедленно. Вы слышите? Немедленно!
Швейцар поднялся наверх, к Паркер, потом направился обратно, но остановился на полпути. В тот момент он предпочел бы оказаться кем угодно, только не швейцаром. Управляющий отелем уже ушел — время было позднее. Швейцар решил еще раз попытать счастья и довольно громко заговорил с Паркер.
Морская Дама, находившаяся в спальне, позвала Паркер к себе. Наступила напряженная пауза.
Насколько я понимаю, Морская Дама накинула просторный пеньюар, и верная Паркер либо перенесла ее, либо помогла ей самой перебраться из спальни на диван в маленькой гостиной. Все это время швейцар томился на лестнице, вознося молитвы — оставшиеся безответными, — чтобы пришел управляющий, а внизу изнывал от нетерпения Чаттерис. И тут перед нашими глазами на мгновение еще раз предстает Морская Дама.
— Я видел ее только через щель, — рассказывал швейцар, — когда эта ее горничная приоткрыла дверь. Она вся приподнялась, опираясь на руки, и повернулась к двери — вот так. А выражение у нее было вот такое…
И швейцар, на вид типичный ирландец с курносым носом, широкой верхней губой и так далее, и к тому же с весьма запущенными зубами, вдруг выставил лицо вперед, выпучил глаза и медленно раздвинул губы в напряженной улыбке. Так он оставался некоторое время, пока не счел, что произвел на меня должное впечатление.
Неожиданно перед ним появилась Паркер, немного раскрасневшаяся, но полная решимости свести все происходящее к плоской банальности, и сказала, что мисс Уотерс согласна принять мистера Чаттериса на несколько минут. «Мисс Уотерс» она произнесла с особым ударением, выразив этим свой протест против того мятежного духа, что несла с собой богиня. И Чаттерис, бледный и решительный, поднялся наверх, навстречу той, которая с улыбкой ждала его. Никто не был свидетелем того, как они встретились, за исключением Паркер — Паркер, разумеется, не могла этого не видеть, но она хранит молчание — молчание, которое не могут нарушить даже самые щедрые посулы.
Поэтому мне известно только то, что я слышал от швейцара.
— Когда я сказал, что она наверху и примет его, — говорит он, — он так туда кинулся, что просто неприлично. У нас частный и семейный отель. Конечно, иногда и здесь приходится всякое видеть, но… Найти управляющего, чтобы доложить ему обо всем, я не мог. А что было делать мне? Некоторое время они разговаривали при открытой двери, а потом ее закрыли. Это ее горничная сделала, готов пари держать.
Я задал ему один недостойный вопрос.