А сердце все работало и работало, удерживая на краю. Когда же Юлька открыла глаза, Алекс заплакал. Он больше не стыдился слез, как не боялся показаться смешным.
— Ты… ты вернешься домой… уже скоро… скоро совсем.
Он зажал дыру ладонью, но кровь продолжала течь. Она выходила толчками и ударяла в руку, как будто отталкивая ее.
— Вернешься, и все будет хорошо. Ты забудешь… ты все забудешь.
Его тоже. Не сразу, но когда-нибудь потом. И наверное, это правильно, но все равно горько.
— Ты будешь жить. Все будут жить. Мертвое умрет. Одно умрет, другое родится. Понимаешь? Это ведь просто! Убить мертвое. Оживить живое.
— Ты плачешь? — ее удивление не задевает.
Ее пальцы касаются щеки и подбирают слезы.
— Ты уже… холодный.
Это потому что душу украли. Но холод не мешает. Так даже лучше: скоро все заледенеет и боль, рождающая слезы уйдет.
— Скажи правду, — Юлька щурится, как будто больше не видит его. — Варг… ты должен… ты обещал.
— Какую правду?
Алекс ловит ее пальцы губами. Пальцы в крови и кровь эта сладка.
— Что я для тебя?
Крови много. А он голоден. Он никогда прежде не был настолько голоден. Еще немного и от голода Алекс лишиться разума. Теперь, пожалуй, он способен понять милосердие Варга.
Но Варга нет. А кровь рядом. И кто запретит ему сделать глоток. Всего-навсего крошечный глоток?
И он наклоняется низко, прижимаясь лбом к ее лбу, обнимая лицо ладонями, трогая губами губы.
— Правду? Ты для меня — все. Ты мое небо. И мое солнце. Воздух, которым дышу. Я не хочу дышать без тебя. Я не справлюсь один. Ты… ты помни обо мне, хорошо? Сколько сможешь. Я буду слышать. Наверное. Я думаю, что буду, хотя не знаю как оно… ты еще скажи отцу, что я… я знаю про него. И он правильно все сделал. Но это не важно. Просто помни обо мне, пожалуйста…
Она ушла очень тихо, как раньше, словно, опасаясь перебивать его. Алекс же говорил и говорил, голосом заполняя тишину. И только когда кровь, засыхая, сцепила пальцы, он замолчал.
Поднявшись, Алекс обошел дерево, меж корней которого проклюнулись зеленые побеги. Они стремительно росли, обвивая ствол, норовя забраться выше и выше.
Мьёлльнир лежал там, где Алекс его выронил. И это было несправедливо по отношению к молоту.
В руках Юльки-Свавы он смотрелся лучше.
Алекс принес бы им цветов, если бы в Асгарде росли цветы. И он вернулся во двор, собрал букет из ржавых клинков, который возложил к ногам.
В змеином лазе клокотал родник. Вода его была холодна и горька, но Алекс пил, заполняя ей каверну выдранной души. Стащив рубашку, он намочил ткань и вытер лицо, шею, плечи.