Ночью того дня, когда совершился этот гнусный поступок, меня разбудил крик: «Пожар»! Занавески моей постели были в пламени. Весь дом горел. С трудом спаслись мы от пожара, – моя жена, слуга и я. Разорение было полное. Все мое богатство было истреблено пожаром, и я предался отчаянию.
Я не стараюсь установить связь между причиною и следствием, между моей жестокостью и этим несчастием. Я далек от этой мысли, но я передаю целую цепь фактов, в которой не хочу пропустить ни одного звена. На другой день после пожара я посетил развалины. Все стены обрушились, исключая одной – внутренней тонкой перегородки, находившейся почти в средине дома, той самой перегородки, у которой стояла моя кровать. Большая часть каменной работы противостояла действию огня; это я, впрочем, приписываю тому, что ее недавно переделали заново. У этой стены собралась густая толпа народа и многие рассматривали что-то с особенным вниманием. Слова: «Странно!» «Чудно!» «Необычайно!» и тому подобные выражения возбудили мое любопытство. Я приблизился и увидал на белой поверхности подобно изваянному барельефу гигантское изображение кошки. Образ был передан с поразительною точностью. На шею животного была надета веревка.
Велики были мое удивление и ужас при виде этого привидения; иначе я не могу назвать это. Рассудок пришел мне скоро на помощь. Я вспомнил, что кошка была повешена в саду, прилегавшем к дому. В переполохе, сад был запружен народом и животное, верно, было снято кем-нибудь с дерева и брошено через открытое окно в мою комнату, чтобы разбудить меня. Падение других стен придавило жертву моей жестокости к свежей извести стены. Известь эта, соединившись с пламенем и аммониаком трупа, произвела образ кошки.
Таким образом, я успокоил немного, если не совесть, то хоть свой рассудок. Но это изумительное происшествие произвело на меня сильное впечатление. Несколько месяцев я не мог избавиться от призрака кошки: в этот промежуток времени какое-то полу-чувство вкрадывалось в мою душу, но это не были угрызения совести. Я начал даже оплакивать потерю злополучного животного и искать в грязных притонах, которые я стал теперь посещать, другого любимца той же породы и хоть немного похожего на прежнего.
Однажды ночью, когда я бессознательно сидел в одном из этих постыдных притонов, внимание мое было вдруг привлечено каким-то черным предметом, лежавшем на одной из огромных бочек водки или рома, составлявших главное убранство комнаты. Я подошел и дотронулся до него рукою. Это была черная кошка – очень большая, по крайней мере, одной величины с Плутоном; притом она и походила на него, как две капли воды. Только Плутон не был покрыт белою шерстью, эта же кошка имела большое белое пятно, покрывавшее почти всю ее грудь.