Через несколько шагов я набралась храбрости и на одном дыхании спросила:
– Скажите, вы не были знакомы с Любимовым Геннадием Алексеевичем?
Реакция была неожиданной:
– Что?! – Чашки и блюдца, так и не донесенные до раковины, со страшным звоном ударились о пол. Старушка побледнела и приготовилась падать, а я, в свою очередь, – ее держать. Только как, если у меня руки заняты? – Кто вы?! – раздался неожиданный вопрос.
Несмотря на ужас в ее голосе, словно она повстречалась с персонажем фильма «Чужие», а не с заурядной девушкой, я спокойно ответила:
– Я его внучка. Так вы были знакомы?
– Д-да… То есть…
Мы присели на пол и стали собирать осколки посуды. Свои чашки я до этого поставила в мойку.
– То есть – что?
– Мы с ним… учились вместе. И…
Так как я была далеко не дура, то сделала некоторое предположение:
– Мой дед – это тот самый, о котором вы рассказывали? Который женился на другой?
– Д-да, – вновь начала заикаться пожилая женщина. – Так как же… Вы внучка?
– Да. – Недолго думая, я показала ей документы. Они лежали в сумке, которую я оставила при входе в дом (и это несмотря на то, что запирали его лишь на цепочку, о чем я только думала?), кухня была расположена ближе ко входу, чем терраса, где мы сидели, так что времени потребовалось совсем чуть-чуть, и оставшиеся на террасе меня не заметили. – Видите, Любимова Екатерина. – Очень хорошо, что у нас с дедом общая фамилия. Попробуй доказать другим способом! – Мне нет смысла вас обманывать.
Я усадила женщину на табуретку и дала воды.
– Я не подозревала вас в обмане, – сказала она, придя в себя. – Просто это так странно. Столько лет прошло.
– Да-да, – закивала я. – Он умер более десяти лет назад.
– Столько лет прошло, – бормотала она, будто меня не слыша. – И как он догадался? Откуда он мог знать тогда?..
– Что? – Мне пришлось легонько потрясти ее за плечо. – О чем вы? Что он мог знать?
Она подняла на меня глаза:
– Что ты придешь.
Я открыла рот. Что я приду? Как это понимать? По моей коже забегали мурашки. Я как будто ощутила призрак дедушки за своей спиной. Обернувшись, понятное дело, никого и ничего в дверном проходе не увидела. Но ощущение его незримого присутствия осталось.
– То есть? Что вы хотите этим сказать?
Женщина вздохнула и посадила меня рядом, на соседний табурет.
– Пятнадцать лет назад я видела Гену в последний раз, – заговорила она, дотоле немного помолчав. – Мы очень любили друг друга в школе, и потом, когда он женился, каюсь, я не выдерживала и пару раз бегала к нему… – «Ай да дед! – подумала я. – О времена, о нравы!» – Потом он свыкся с женой и, когда она умерла, а я предложила ему жить вместе, он заявил, что это бесчестно по отношению к покойной жене и аморально по отношению к сыну и обществу в целом. Да, он был такой… очень консервативный и щепетильный в вопросах этики. Когда прошло время… наверно, он уже разлюбил, но знал, что я продолжаю любить и буду любить вечно. Но он ведь больше не женился… Я не знаю, но надеюсь, что какие-то чувства у него ко мне оставались. По крайней мере, он не забыл про меня. Хотя нет, не так… Я не видела его долгих тридцать лет, и тут совершенно случайно вышла из дома – я тогда уже жила здесь, в Валищево – и встретила Гену на улице! Он тогда был с маленькой девочкой. – У меня заслезились глаза при этих словах. Хотелось крикнуть: да, это была я! Я была с дедушкой! Но, очевидно, баба Поля и без меня догадалась. Я лишь молчала, давая ей продолжить рассказ. – Мы поговорили. Пару раз еще встречались на той тропе, он любил гулять там взад-вперед. Я неоднократно приглашала его в гости, но он всякий раз отказывался, говорил, что не может оставить внучку одну, а с ней неудобно. В общем, обычные отговорки. Дальше он уехал, и я потеряла его из виду еще на два года. А через два года он явился, прямиком ко мне, постучался в эту дверь. Пятнадцать лет назад… – Женщина замолчала, окунувшись в воспоминания. Ее светлые глаза сделались грустными-прегрустными, словно она была брошенным котенком, живущим на улице, которому нечего есть.