Позвонив Танцору, он подозвал официанта.
— Мы уходим, организуй нам с собой три шампанского, две водки и закуски.
— Не беспокойтесь, все будет в машине.
Михайлов достал кошелек.
— Нет, — официант сделал протестующий жест рукой, — меня просили передать вам, что это в залог доверия и уважения, — он слегка поклонился и ушел.
«Бром, — подумал Михайлов, — но как он узнал»?
— Николай Петрович, может вы мафиози, крестный отец? — перебивая его мысли, загадочно спросила Вика.
— Почему? — сделав вид, что не понял, спросил Михайлов.
— Потому, что мы в этот ресторан попали, не успели к нам подойти — получили по морде, деньги не берут, — Вика радостно засмеялась, — я в шутку…
— Просто я вылечил одного человека и не взял денег. Это его ответный ход.
— Зачем столько спиртного? — спросила Алла.
— Что бы дома остался запас, — ответил Николай Петрович, помогая им выйти из-за стола.
Алле понравилось, что он говорил об их доме, как о своем.
— Будут еще вопросы? — Николай каверзно смотрел на них, — а почему у тебя такие славные ушки, а почему у тебя такие большие глазки, а почему у вас такие алые губки?
— Этого не было в сказке…
Они рассмеялись вместе.
Дома Алла почувствовала себя увереннее, быстро расставила все на столе, включила негромко музыку. Звучали «Золотые гитары», Михайлов обожал эту музыку, как и музыку оркестра Поля Мориа. Сколько душевной теплоты, выразительности было в ней! Казалось, вот большой луг, на котором звенят колокольчики, порхают беззаботно бабочки, а рядом на цветок садится трудяга пчелка. По небу плывут всевидящие облака, подражая земному, вот это похоже на бабочку, а чуть вдалеке проплывает пчелка. Между ними, в синеве, отражается гладь реки…
— Какая прекрасная, замечательная музыка, это музыка моей молодости! — он вздохнул.
Вика подсела ближе и взяла его руку.
— Николай Петрович, музыка никогда не стареет и если бы у меня был выбор — разве бы я смогла променять вас на 20-летнего парня? Вы гораздо моложе, красивее и лучше их всех, вы воплощение этой нестареющей музыки!
Алла подсела с другой стороны и тоже взяла его руку.
— Николай Петрович, вы удивительный человек! Когда-то давно у врачей был символ — горящая свеча: светя другим, сгораю сам. Но это не вы, вы горный родник, который не замутить годами, он всегда прозрачен и чист, как младенец. Он бежит, сверкая на солнце, давая живительную влагу людям. Вы молодость, собравшая мудрость зрелости, и рядом с вами я молодею сама.
Михайлов обнял их, прижимая к себе.
— Спасибо, мои дорогие, за теплые слова. Пойдемте, — он ласково подтолкнул их к столу, — я хочу сказать несколько слов.