— Мне ли не знать, — сказала Вайолет. — Она ходит всегда в свитере из ангоры, как будто мерзнет, и все время крутит эту ручку системы терморегулирования.
— Может, она хочет выжарить нас отсюда.
— Это мысль, — согласилась Вайолет.
Ее следующее замечание было вроде как non sequitur[45].
— Эта комната, — сказала она, — не прослушивается. Библиотека прослушивается, и столовая тоже, и оранжерея. Эта комната тоже прослушивалась, но с подслушивающим устройством что-то случилось уже через несколько минут после того, как Брейден и мамаша Пирс покинули замок ce soil[46].
— Ты уверена в этом?
— Уверена, потому что я сама его испортили, можешь спокойно говорить на любую тему.
— О чем, в частности, ты бы хотела поговорить со мной?
— Извини, я на секундочку, — сказала она.
Она подошла к окну и открыла его, чтобы впустить голубя, к ноге которого резинкой был прикреплен клочок бумаги. Она сняла бумагу и быстро пробежала ее глазами, пока голубь ждал, переступая, то ли нервничая, то ли в нетерпении, на бильярдном столе.
Интуитивно Гевиннер решил, что происходящее — из тех событий, замечать которые не следует.
— Гм, — сказала Вайолет.
Она скатала бумажку в шарик, бросила его в коктейль и проглотила. Затем она оторвала листок от стопки бумаги для заметок, лежавшей на баре, и что-то на нем быстро нацарапала. Закончив писать, она свистнула голубю, который мгновенно перелетел к бару и протянул ей ногу для ответного послания.
Все это заняло не более минуты, и голубь улетел обратно в окно.
Вайолет выглядела скорее довольной, чем смущенной.
— Не понимаю, как мамаша Пирс может воображать, что я такая дура, что не соображаю, как она изо всей силы раскручивает брак твоего братца и Бейб. Я бы с таким удовольствием сдала ей Брейдена, что будь я избранный мировой судья или рукоположенный священник, я бы немедленно связала их узами священного брака. Но мне необходимо остаться в замке немножко подольше, у меня — своя миссия.
— Вайолет, — заметил Гевиннер, — ты не совсем обычная девушка.
— Спасибо, — сказала она, — ты тоже. Ох, извини, я не имела в виду девушку, я имела в виду — необычный.
— Откуда ты?
— Из давно прошедших времен, — последовал ее несколько загадочный ответ.
И она продолжила щебетать.
— Ночная гимнастика, — сказала она, — сделала мою кожу похожей на цветы орхидеи, и у меня забавное чувство, что когда Брейден поддается прелестям Бейб, он сам начинает походить на цветок орхидеи, потому что, по-моему, Бейб со своим стомпом и всем прочим напоминает человека, полученного слиянием целой футбольной команды. Интересно, почему мне так легко с тобою разговаривать?