— А, вот вы куда… — краснея, сказал Заломит.
— Тем более что речь, в сущности, идет о задании легком и в определенном смысле даже приятном. Вы могли бы ассистировать нам время от времени при… как бы это сказать… при метаморфозах одной из трех граций.
Заломит судорожно глотнул воздух, но голос не вернулся к нему.
— Повторяю: время от времени. Например, в марте, потом еще раз im wunderschonen Monat Mai[11] и затем ближе к летнему солнцестоянию.
— Но почему я? — удалось выдавить из себя Заломиту. — Я ничего не смыслю в биомедицине.
— Вы — потому что Ефросинья вам доверяет. Если вмешаемся мы, это будет грубо, мы ее спугнем: она подумает, что ее хотят привлечь к ответственности за несчастный случай с доктором Тэтару. Вам легче будет объяснить ей, в чем дело, и внушить, что она должна, что это в ее интересах и в интересах науки — румынской науки в первую очередь — целиком и полностью отдать себя в распоряжение исследователей.
— Для нее это будет сложно, — сказал Заломит вдруг окрепшим голосом. — Не уверен, что смогу взять на себя такую ответственность…
— Подумайте, потом поговорим, — остановил его Альбини. — Не обязательно решать прямо сейчас.
Он смолк и некоторое время курил, глядя на Заломита с лукавством, которое не пытался скрыть.
— Простите за нескромный вопрос, госпожа Сидония Вылчану — она не была одно время вашей супругой?
Невольно и сам не понимая почему, Заломит рассмеялся.
— Что же тут нескромного? Мы поженились совсем молодыми. Я даже диссертацию еще не защитил. И развелись, не прошло и года… Но дружеские отношения сохранили.
— Знаю, знаю, — сказал Альбини, давя окурок в пепельнице. — Знаю про ваши дружеские отношения. Кстати, мы встретимся через несколько дней. На свадьбе Исидоры.
— Двадцать второго декабря, — с завороженной улыбкой откликнулся Заломит. — Через три дня.
— Счастливый жених приходится мне кузеном. Мы с ним добрые друзья, несмотря на разницу в возрасте… Но не буду вас больше задерживать, — вдруг спохватился он, поднимаясь с кресла. — Я рад, что мы в определенном смысле станем членами одной семьи.
— Семьи исследователей, — широко улыбаясь, подхватил Заломит.
— Совершенно верно. Эмиль Бутнару, мой родственник и друг, очень силен в химии.
Уже на пороге он резко обернулся.
— А как же поэзия?
Заломит фамильярно похлопал его по плечу и со смешком ответил:
— Разве мало «Запятнанных лепестков?» Ты когда-нибудь встречал более пророческое название — «Запятнанные лепестки?»
Альбини, улыбнувшись, пожал ему руку.
— Не поздравляю тебя пока что с Рождеством, до тех пор мы еще увидимся, через три дня, на свадьбе…